Вожак вдруг закричал:
— Прочь! Р-ра! Глупцы!
И все они ушли. А вы — ты и Вожак — остались с Хватом. Вожак сидел. И ты сидел. А Хват лежал, смотрел то на тебя, то на него, на Вожака, то снова на тебя.
— Больно? — спросил ты у него.
— Нет, — сказал Хват. — Ничуть. Вот только что… Ты не уйдешь?
— Нет, не уйду.
— А сделаешь?
— Да, сделаю.
Хват улыбнулся и закрыл глаза. Долго лежал не шевелясь. Потом вдруг стал дрожать… и попросил:
— Ну, сын!
А ты не шелохнулся!
Тогда он закричал:
— Сын! Сын!
А ты вскочил и отступил! Но и Вожак вскочил, взревел:
— Не смей!
И ты вернулся, сел возле Хвата, замер. Он продолжал дрожать — сильней, сильней, и вот он уже корчился, и вот…
Уже кричал, что было сил:
— Сынок! Не покидай меня! Сынок, да неужели ты не сможешь?!
— Смогу! — ты закивал ему. — Смогу…
Но ты так и не смог! Тогда Вожак, хвала ему, помог — вцепился Хвату в горло, прокусил… И отскочил. Кровь хлынула. Ты ткнулся носом в кровь, ты задыхался, пил, Хват дергался, сучил ногами, подвывал — все тише, тише, тише…
И наконец совсем затих. А вы сидели рядом с ним, не уходили. Хват остывал… И вот уже совсем окостенел, и нет его…
Нет, есть! Ведь его кровь теперь в тебе, теперь Хват — твой настоящий отец, он чистокровный рык, и, значит, что и ты теперь рык — настоящий…
Вот только снова плачешь! Вожак зло сплюнул и сказал:
— Р-ра! Не к добру это! Когда-нибудь…
Но дальше продолжать не стал, только велел:
— Пошли. Пора уже.
И вы вдвоем взвалили Хвата на спины и встали во весь рост и так, только на нижних, на стопах, и пошли, и понесли его на Гору Воронья, куда относят всех, где ждет их Память Племени…
Которую ты предал. Р-ра! Р-ра! И Рыжий подскочил и заметался взад-вперед по яме. Ведь предал же! Бежал и снова пре…
Нет! Рыжий сел. Нет! И еще раз нет, подумалось, чужой предать не может, а предают только свои. А ты им, лесным дикарям, был чужой. Ведь даже Хват, и тот так и не стал тебе родным, а так и оставался отчимом, пусть и любимым отчимом, но не отцом. Ты лгал ему и еще больше лгал себе, когда ты называл его отцом, но разве кровь обманешь? Ведь истинная кровь — не та, которую ты пьешь, пусть даже по священному обычаю, а та, которая течет в тебе с рождения, и, значит, только Зоркий — твой отец, а Хват…
Р-ра! Подлый, дикий Лес! И Рыжий вновь вскочил, встал во весь рост, вцепился лапами в решетку. Р-ра! Р-ра! Ужасный, отвратительный обычай пить кровь. А убивать, чтоб твой отец не умирал от старости, а словно погибал в бою? Еще ужасней, р-ра! Нет, сто и тысячу раз нет, ты туда никогда, ни за что не вернешься, ведь ты не рык — южак, и ты всегда был южаком, просто не знал того… но вот ты, наконец, среди своих, Лягаш тебя привел сюда, на родину отца. Дымск — вот твоя судьба! Здесь твоя жизнь, р-ра, успокойся, Рыжий! Казарма, Бобка и Овчар, Брудастый, князь, надменная княжна…