— Никак.
— Как же произошло, что ваша мать тоже уехала?
— Она не могла жить без мужа.
— Вы когда-нибудь занимались политикой?
— Никогда.
— Вы не являетесь членом какой-нибудь группировки или партии?
— Нет.
Дево опять надел очки и взглянул в свои записи. Он казался разочарованным. Можно было подумать, что некоторые вопросы он задавал против воли.
— Господин Мильк, вы поддерживаете обширную заграничную переписку.
Неужели они допросили и почтальона? Кого еще?
— Я филателист.
— Из-за этого у вас такая обширная переписка?
— Если учесть мой метод работы, да.
Иона хотел объяснить, как он коллекционирует, рассказать о том, как среди огромного количества марок, приходящих со всех концов света, отыскивает редкие экземпляры, ускользнувшие от взгляда коллег.
— Ну ладно! — повторил комиссар, который, казалось, спешил покончить со всем этим. Тем не менее он продолжал:
— Какие у вас отношения с соседями?
— Хорошие. Очень хорошие. То есть, были до недавнего времени.
— А что произошло недавно?
— Меня стали избегать.
— Насколько мне известно, к вам приходил ваш шурин Альфред Палестри, попросту Фредо.
— Да.
— Что вы о нем думаете?
Иона промолчал.
— У вас с ним плохие отношения?
— Мне кажется, он меня не любит.
— Почему?
— По-моему, ему не нравится, что я женился на его сестре.
— А ваш тесть?
— Не знаю.
— Кажется, они оба были против вашей женитьбы.
Если не ошибаюсь, в то время Джина работала у вас? — глянув в записи, задал следующий вопрос комиссар.
— Я ее нанял как прислугу.
— Она спала у вас в доме?
— Нет.
— Вы были с ней в интимных отношениях?
— Только после женитьбы.
— А прежде вам не приходило в голову обзавестись семьей?
— Нет.
Так оно и было. Раньше он не думал об этом.
— Теперь я должен задать вам нескромный вопрос — можете на него не отвечать. Как же вы обходились? — И так как Иона не понял, комиссару пришлось уточнить:
— У мужчины есть потребности…
До войны недалеко от мэрии на улице По-де-Фер существовал публичный дом, который Иона регулярно посещал. Потом новые законы заставили его на некоторое время отказаться от подобных визитов, однако позже неподалеку от вокзала он нашел улицу, где по вечерам вблизи небольшой гостиницы всегда прогуливалось несколько девиц. И раз уж его вынуждали обнажиться до последней степени, он рассказал и об этом.
— Судя по вашим заявлениям, вы не ревновали жену.
— Я этого не говорил. Я сказал, что не подавал вида.
— Понятно. Значит, все же ревновали?
— Да.
— Что бы вы сделали, застав ее в объятиях мужчины?
— Ничего.
— И не разозлились бы?
— Мне было бы больно.
— Но вы не прибегли бы к насилию ни по отношению к ней, ни к ее партнеру?