– Посмотрю, сможет ли она выйти. Боюсь, что она сейчас в операционной.
Ему пришлось ждать минут десять, курить он не осмелился. Девушка вернулась в сопровождении медсестры, довольно высокого роста, со спокойным и ясным лицом.
– Это вы хотели со мной говорить?
Чистая и светлая больничная обстановка, белый халат и шапочка разительно контрастировали с баром на набережной Вальми.
– Я комиссар Мегрэ из уголовной полиции. Люсетта Калас удивленно, но не испуганно, смотрела на него, ничего не понимая.
– Вы именно меня хотели видеть?
– Ведь это ваши родители живут на набережной Вальми?
Комиссар заметил, что в глазах ее на мгновение появился холодный блеск:
– Да. Но я…
– Я хотел бы задать вам несколько вопросов.
– Сейчас я буду нужна профессору. Он делает обход больных и…
– Я отниму у вас всего несколько минут.
Она подумала, огляделась и указала на приоткрытую дверь:
– Можно зайти сюда.
В комнате было два стула, складная кровать и какие-то неизвестные Мегрэ инструменты, очевидно, хирургические.
– Давно ли вы виделись с родителями?
Он отметил, что она чуть дрогнула при слове «родители».
– Я стараюсь бывать там как можно реже.
– Почему?
– Вы их видели?
– Я видел вашу мать.
Она ничего не добавила, видимо, считая объяснения излишними.
– Вы на них сердиты?
– Разве я могу сердиться на них за то, что они произвели меня на свет?
– Вы не были там в прошлую пятницу?
– В этот день меня не было в Париже. Это мой выходной, и я ездила с друзьями за город.
– Значит, вы не знаете, что ваш отец уехал?
– Почему бы вам не объяснить мне с самого начала причину? Вы спрашиваете меня о людях, которые официально считаются моими родителями, но они уже давно чужие для меня. А в чем, собственно, дело? С ними что-нибудь случилось?
Она закурила сигарету, заметив:
– Здесь можно курить. По крайней мере сейчас.
Но комиссар не воспользовался приглашением.
– А если бы что-нибудь случилось с одним из них? Вы удивились бы?
Она посмотрела ему в глаза и отрезала:
– Нет.
– Что же, например, могло бы случиться?
– Что Калас забил до смерти мою мать. Она сказала не «отец», а «Калас».
– Он часто ее бьет?
– Не знаю, как теперь. Раньше – почти каждый день.
– И ваша мать молчала?
– Она только опускала голову под ударами. Я спрашивала себя: может, ей это нравится?
– Что еще могло бы произойти?
– Что она решится подлить ему яду в суп.
– Она его ненавидит?
– Я знаю только, что вот уже двадцать четыре года она живет с ним и не пытается от него уйти.
– Она несчастна, по-вашему?
– Видите ли, господин комиссар, я стараюсь вообще об этом не думать. Ребенком я мечтала только об одном – уйти оттуда. И как только смогла это сделать, ушла.