В последние годы мать уже совсем не могла двигаться, так раздулось все ее тело, и каждый вечер юный Гир с отцом переносили ее в кровать на руках.
— Уверяю вас, господин комиссар…
— Минутку. Вы родились во Франции. Следовательно, вы француз. Но вы были освобождены от военной службы по причине сердечной недостаточности.
Комиссар мгновенным взглядом как бы определил ширину его плеч, объем груди и жирную мягкость тканей.
— Вы были тогда больны?
— Не то чтобы болен, но…
— Что вы делали после разорения и смерти вашего отца?
Комиссар, казалось, скучал и перебирал на столе бумаги, читая их, пока мсье Гир отвечал.
— Я работал продавцом в магазине готового платья на улице Сент-Антуан.
— Зазывалой, точнее сказать. Приставали к прохожим. Хватали их за полу и уговаривали зайти в магазин. Может быть, объясните, почему вы бросили это, в общем, приличное ремесло?
Мсье Гир побледнел, как будто его вынуждали признаться в преступлении.
— Зимой я очень мерз, и вот…
— Многие мерзнут, да остаются честными людьми.
— Ноя…
— Не забывайте, мсье Гир, что вы отсидели шесть месяцев за посягательство на чистоту нравов.
Мсье Гир не отвечал. Он уже ничего не мог сказать. Говорить не имело смысла. Но он не мог отвести глаз от комиссара. Взгляд его был прикован к нему, как взгляд избитого животного, недоумевающего, откуда в человеке столько злости?
— Шесть лет назад, как известно, у вас завелось собственное издательство, на улице Нотр-Дам-де-Лоретт.
Ну, издательство-то скажем прямо… Выпускали вы там книжонки более или мене фривольного содержания, а также, как у вас это профессионально называлось, “литературу по самоистязанию”. Вот одна из таких книжиц и привела вас в уголовный суд и стоила вам шести месяцев тюрьмы. Но нам важно не это. Фирма существовала еще до вас. Вы откупили это предприятие за тридцать тысяч франков. Может быть, вы мне объясните, откуда у вас взялось тридцать тысяч?
Мсье Гир не шелохнулся и не произнес ни слова.
— Неделей раньше вы мерзли на улице Сент-Антуан, еле-еле зарабатывали на пропитание. А предприятие оплатили наличными.
— Я покупал его для другого лица.
— Для кого именно?
— Этого я вам не скажу. Он просил меня взять на себя эту фирму за его счет. Я был только управляющим.
— Но в тюрьму-то сели вы! Превосходно! Кстати, выпустили вас на месяц раньше срока, за примерное поведение. Чем же вы потом занялись?
Новая бумажка оказалась в руке комиссара.
— Довольно гнусным жульническим дельцем, хотя и дозволенным по закону. Известный номер — предлагаете работу за сто франков в день, совмещаемую с основной, и по тому же адресу отправляете коробочку красок. Соблазняете посулами мелкий люд, а закон это терпит, потому что вы им все-таки что-то даете за их деньги. Итак, господин Гир, или Гирович, вы, кажется, явились сюда со своим честным словом?