— Вам что еще надо?
Но закрыть дверь она не могла. Подошла хозяйка молочной лавки и спросила по-приятельски:
— Это правда, что пришел следователь и сейчас его арестуют?
— Не знаю я ничего! — заорала консьержка чуть ли не со слезами. — Вы что думаете, он мне сообщил? Жожо, смотри за сестрой, чтобы она не вылезла из постели!
Мужчины долго оставались наверху, и две старухи, жившие на четвертом этаже, в беспокойстве спустились вниз за новостями. Время тянулось бесконечно и тревожно, как бывает, когда у больного в комнате находится врач и только слышно, как он ходит туда-сюда, но неизвестно, что он делает.
Алиса не показывалась. Ее оставили в молочной. Шофер, сидя на своем месте в машине, бросал на всех презрительные взгляды.
Наконец инспектор спустился вниз, но он уже вовсе не был тем славным малым, который помогал консьержке молоть кофе. Вид у него был деловитый, и он ни на кого не смотрел.
— Где тут телефон?
— В баре на углу, это ближе всего.
Он помчался туда, напустив на себя весьма таинственный вид. Входя в телефонную кабину, он прошел мимо Эмиля и тут же, не останавливаясь, бросил бармену:
— Стаканчик рому! По-быстрому!
Никто не слышал, что он там говорил по телефону. Комиссар и следователь все еще оставались наверху, а слесарь ушел, неся на спине ящик с инструментами.
Зажглись газовые фонари. Фары машин уже горели, хотя темнота еще не сгустилась. Консьержка пустила к себе только своих жильцов, и три женщины стояли у печки, в полумраке.
Ничего не происходило. Дождь лил по-прежнему. Огни отбрасывали на мокрые плиты длинные зигзаги, которые приживались там, как зверьки.
Именно в это время, никак иначе, явился наконец водопроводчик, и пришлось вести его во двор, показать люк, принести ему стул, потом еще клещи и лампу. Одному ему было не справиться, и едва консьержка возвращалась к себе, как он тут же окликал ее опять.
В пять часов еще одна машина подъехала к дому, из нее вышли четверо и направились к привратницкой.
Комиссар появился на лестнице и увел всех четверых за собой без единого слова.
К этому часу жильцы возвращались с работы, и так как женщины стояли в вестибюле или в привратницкой, мужчины тоже останавливались там, потом выходили поглазеть на улицу.
Комиссар расставил своих людей: двоих на трамвайной остановке, потому что мсье Гир обычно приходил оттуда, одного чуть в стороне от дома и одного на углу. Машинам он велел отъехать на сотню метров, чтобы не привлекать внимания.
— Прошу вас, — сказал он, вернувшись к подъезду, — не толпитесь здесь, дом должен выглядеть как обычно.