— Месье Лендри. Он даст вам исчерпывающие сведения…
— Я счастлив, мадам. Не многие в Париже могут похвастать знакомством с вами. Муж неохотно показывает вас публике… Вы разрешите? — Он уселся на стул, вынул из кармана серебряный портсигар.
— Надеюсь, вас не побеспокоит дым?
Ему было лет тридцать пять. Смокинг безукоризненного покроя сидел на нем как влитой. Чувствовалось, что Лендри привык носить его каждый вечер.
Красивый молодой человек. Его, пожалуй, можно было упрекнуть лишь в излишней самоуверенности.
Улыбка у него была чарующая, но вместе с тем чувствовалось, что при малейшей угрозе он может выпустить когти.
— Мне сказали, что вы интересуетесь нашим клубом.
— Я бы хотел стать его членом. Если только не существует возрастного ценза…
— Вначале вопрос ставился именно так. Говорили о тридцати годах, как о предельном возрасте, но это закрыло бы дорогу многим интересным людям… А вы слышали о «Ста ключах», господин комиссар?
— Слышал кое-что. И я несколько удивлен, что вижу вас здесь. Мне сказали, что вы являетесь распорядителем…
— Секретарем, распорядителем, в общем, мастером на все руки. Слово «распорядитель» сейчас в моде.
Мегрэ знал Лендри еще тогда, когда ему было не больше восемнадцати лет. Он приехал из провинции.
Отец Лендри был директором почтового управления в Анжере или Туре, во всяком случае, в одном из больших городов на берегу Луары. Горя нетерпением как можно скорее сделать карьеру в столице, юноша стал писать светские хроники для газет, ловко проскальзывая на приемы и коктейли, где мог приблизиться к известным людям.
Однажды он явился к Мегрэ на набережную Орфевр, с апломбом предъявил карточку корреспондента еженедельного журнала, который специализировался на сенсационных разоблачениях. Видно было, что Марсель Лендри не сомневался ни в чем, и особенно в себе.
— Вы понимаете, господин комиссар, наших читателей интересуют не только успехи уголовной полиции. О них ежедневная пресса достаточно пишет. Читателей интересует закулисная сторона учреждения, где, если можно так выразиться, стирается все грязное белье Парижа… Надеюсь, это выражение не шокирует вас. Само собой разумеется, о том, чтобы публиковать имена, речи быть не может. Могу добавить, что мой журнал не остановится перед любой названной вами суммой…
Лендри был слишком молод в то время, чтобы Мегрэ мог на него всерьез рассердиться. Он просто довольно любезно выставил его за дверь. Через два или три года Мегрэ услышал его голос по радио — самоуверенный молодой человек работал диктором коммерческого отдела.