Такие дела, как правило, оказываются самыми трудными. У меня в универмагах была горячая пора — близились рождественские праздники, и я не был подключен к этому делу, но ознакомился, как и все наши, с данными расследования.
Орудием убийства был кухонный нож, найденный на месте преступления. Он же был единственной уликой.
Самый обыкновенный нож, такой можно купить у торговца скобяными товарами, или у лоточника на рынке, или в любой мелочной лавчонке, а фабрикант, которого вскоре разыскали, утверждал, что десятки тысяч этих ножей разошлись по Парижу и его окрестностям.
Нож был новым. Его, видимо, приобрели специально для убийства. На черенке еще можно было прочесть цену, написанную несмываемым карандашом.
Это вселяло смутную надежду обнаружить торговца, у которого была сделана покупка.
— Лагрюм! Займитесь-ка этим ножом.
Лагрюм завернул нож в клочок газеты, сунул его в карман и ушел.
Он ушел в странствие по Парижу, которому суждено было длиться девять недель. Каждое утро Лагрюм являлся за ножом, убранным накануне в ящик стола.
Каждое утро мы смотрели, как он кладет орудие преступления в карман, берет зонтик и уходит, не забыв раскланяться.
Потом я узнал, сколько было лавок, — ведь дело это стало легендарным, — где могли купить нож. Даже если не выходить за городские стены и ограничиться двадцатью округами Парижа, число получается фантастическим.
О транспорте не могло быть и речи. Надо было ходить с улицы на улицу, чуть ли не от двери к двери.
Лагрюм носил в кармане план Парижа и зачеркивал на нем улицу за улицей.
Думаю, в конце концов даже начальство забыло, каким делом он занимается.
— Лагрюм свободен?
Кто-нибудь отвечал, что Лагрюм занят розыском, и больше вопросов не задавалось. Как я уже говорил, близилось Рождество. Зима стояла холодная и дождливая, грязь налипала на башмаки, а Лагрюм без устали таскался по улицам со своим бронхитом, глухо кашлял и не раздумывал, есть ли смысл в этих его хождениях.
Через девять недель, уже после Нового года, в мороз, он явился днем в уголовную полицию, все такой же спокойный и унылый, без радости или хотя бы облегчения во взгляде.
— Шеф здесь?
— Нашел?
— Нашел!
Не в скобяной лавке, не на рынке, не у торговца хозяйственными товарами. Все эти места он обошел понапрасну.
Нож был куплен в писчебумажном магазине на бульваре Рошешуар. Владелец узнал свой почерк, припомнил молодого человека в зеленом шарфе, сделавшего у него покупку два месяца назад.
Он сообщил довольно точные приметы, убийца был арестован и через год казнен.
А Лагрюм скончался на улице, но не от бронхита, а от паралича сердца.