– Даже просьба о таких вещах ведет тебя в ад, – проговорила она. Собственный голос доносился до нее словно издалека.
– Я попаду в ад, если не найду лекарства, – с отчаянием отозвался он. – Я заплачу золотыми византинами, Кэтти.
– За все золото в мире ты не купишь моей помощи для такого дела.
За ее спиной надолго замолчали, затем Луи сказал:
– А что если я дам отказ от нашего брака, чтобы ты могла обвенчаться с Паскалем? Что если я получу церковный развод?
Было кратчайшее, едва уловимое мгновение, когда Кэтрин, к своему полнейшему отвращению, чуть было не откликнулась, и потому ее ужас удвоился. Он предлагал ей самое заветное желание за абсолютно невозможную цену.
– Может быть, у тебя не проказа, – произнесла она, скрипнув зубами – Может быть, просто твоя гнилая душа начала просвечивать сквозь кожу.
Она повернулась и, совершенно посерев, посмотрела ему прямо в лицо:
– Мне не нужны ни твои деньги, ни твои предложения, ни сам ты.
Они пристально глядели друг на друга. Затем Луи опустил глаза и пожал плечами.
– Мне казалось, в тебе больше сострадания, но, как видно, я ошибся. Любой посторонний проявит большее милосердие. – Его губы сложились в горькую улыбку. – Не шипи, Кэтти, я найду кого-нибудь менее самодовольного, кого можно купить.
Кэтрин подошла к двери и положила руку на засов. Внутри ее всю трясло, но движения были уверенными.
– Не здесь, – сказала она – Не в Бристоле. Я расскажу о тебе всем повитухам, а затем пойду и поведаю все шерифу. К этому моменту ты будешь либо на борту ирландской галеры, либо так далеко, насколько тебя сможет унести полным галопом лошадь. – Ее глаза были холодными и ясными. – В противном случае тебя повесят.
– Ты не сделаешь этого – В голосе Луи прозвучала неуверенность.
– Проверь, – бросила она, рывком распахнула дверь и вылетела на улицу под моросящий дождь.
Луи уставился на дверь и прислушался к отзвуку, с которым она захлопнулась. Сперва он просто не поверил, что она пригрозила ему, а затем ушла, не дав возможности оставить за собой последнее слово. Сразу за недоверием пришли гнев, а потом, поскольку это ведь был Луи, крайняя ярость. Она была его женой, она не имела права не слушаться. Нужно было бросить ее на колени и вбить почтение, а не уговаривать и предлагать. Ему не понравилось то, с каким видом она сказала, что предупредит других повитух в городе, а затем отправится к шерифу. Если она действительно так поступит, то он превратится в беглеца, станет не охотником, а дичью, за которым гонятся и болезнь, и необходимость достать лекарство. Никто не потерпит общества прокаженного.