— Что же вы ничего не кушаете, Виктор Андреевич! — вещала она трагическим голосом, шлепая мне на тарелку очередную порцию. — Мама, ну ты же видишь, какой он стеснительный.
Душа общества. Моя воля — надел бы на нее смирительную рубашку. Назло ей, я покорно и с благодарной мордой уминал тарелку за тарелкой, решив скорее лопнуть, чем сдаться. Все уже пили компот, а я обсасывал позвонки третьего или четвертого карпенка. Мика поглядывала на меня с уважением. Ее «почему же вы ничего не кушаете?» звучало все безнадежнее. Рыба-то кончилась, и салаты заметно похудели в салатницах. Чтобы порадовать милую насмешницу, я сверх всего намазал маслом огромный ломоть хлеба и с аппетитом сжевал его, запивая компотом.
Давненько не запихивал я в себя столько пищи зараз, зато уж наемся. Не придется ужинать.
— Хороший едок — хороший работник, — сказал Никорук в раздумье. — А моя пигалица на птичьем молоке живет. Оттого и ленивая неизвестно в кого…
— Для девушки — главное фигура, — пояснила Мика, выпячивая напоказ свою цыплячью грудку.
Я доглатывал хлеб, блаженно ухмыляясь. Время приближалось к четырем, скоро приедет за мной машина.
Что же это товарищ Никорук не торопится? Или он в самом деле пригласил меня во исполнение святых законов гостеприимства? Но нет, как только я проглотил последний кусок, он потянулся, сонно взглянул окрест, покашлял и сказал:
— Ну, детки, вы поиграйте теперь одни, а мы с Виктором Андреевичем ненадолго уединимся. Вы не возражаете, Виктор Андреевич?
— Все было очень вкусно, — поблагодарил я Клару Демидовну, не покривив душой.
Никорук привел меня в свой дачный кабинет — стол, кресло, книжные полки, мягкий диванчик. Пахнет березовой корой. Прохладно, тихо.
Директор усадил меня в кресло, покопался на полках и достал альбом с фотографиями в кожаном переплете.
— Полюбопытствуйте, — подал мне. «Час от часу не легче!» — подумал я. В комнате стало душно от наших раскаленных солнцем тел. Никорук открыл форточку. «Ну ладно, — подумал я. — Будем смотреть фотографии». Федор Николаевич стоял у меня за спиной и давал пояснения. Оказалось, что в альбом собраны снимки, касающиеся исключительно истории предприятия. На первых страницах — пустырь, времянки, группы рабочих с кирками и прочими основными инструментами тех времен. Загорелые, смеющиеся люди. Котлован под основное здание. На пятой странице впервые появился Никорук — трое молодых людей стоят обнявшись и с деревянным вниманием пялятся в объектив. Федор Николаевич посередине — в парусиновых брюках, на голове фуражка, до пояса обнажен. Тело — мускулы и ребра.