— Старожил, значит. Ладно, Шура, мы еще поговорим с вами, если не возражаете. Я вижу, вы сейчас торопитесь. Внимание — вызываю лифт!
— АО чем мы будем говорить? — Дымка подозрительности в серых омутках. Я вас совсем не знаю.
В лифте, в тесноте.
— Вы и не могли меня знать, Шура. Зато я вас знаю.
— Вы? Меня? Ха-ха!
— Тогда давайте говорить напрямик. Вы можете показать мне город?
Подозрительный котенок в ее взгляде тут же перерос в самоуверенного слона.
— Хотите за мной поухаживать? Не правда ли?
Я ответил с достоинством:
— Что вы, что вы, Шура. Я пожилой человек с больной печенью. Можно сказать, инвалид труда. Свое место знаю. Где уж мне! Так если…
Задушевный разговор прервала остановка. Пятый этаж. Пританцовывая, Шура провела меня по коридору, указала перстом в одну из многочисленных дверей — тут.
— Так как же, Шура? — сказал я ей уже в спину глухариным голосом. Она оглянулась, повернула ко мне смеющуюся мордочку, изящно повела плечами:
— Презираю командировочные интрижки — объяснила тоном видавшей виды светской дамы.
Огромная комната, в которую я попал, мало чем отличалась от множества подобных комнат-лабораторий в Москве, Ленинграде, Киеве, Саратове… У стен — стеллажи, на столах — приборы, паяльники и прочий «струмент», в одном углу — махина течеискателя, от которого через все помещение змеятся по полу шланги к насосам; накурено, душно, грязновато — родная, рабочая атмосфера. Три человека склонились над схемами — мужчины, четвертый развалился на стуле и читал роман, женщина в спецовке стояла на подоконнике и пыталась тряпкой дотянуться до фрамуги. Я обратился к тому, кто читал.
— Вы будете Капитанов?
Книголюб поднят брови, оглядел меня с ног до головы, оценил и молча показал на дверь в смежную комнату. И все на меня посмотрели, полюбовались, но без особого любопытства: мало ли тут шляется без дела прохиндеев. Женщина с подоконника издала плаксивый вопль:
— Да за что же это наказание такое! — Она выронила свою тряпку за окно. Уборка не заладилась у нее.
Капитанов сидел за столом в крошечной каморке с зарешеченным окном, напоминающей кладовку в продовольственном магазине.
Каморка висела на Капитанове, как куцый пиджак с чужого плеча, а когда он поднялся мне навстречу, она скрипнула и покачнулась.
— Виктор Андреевич? Посланец столицы? Мне директор звонил, предупредил. Балуете вы нас Что ни месяц, то в гости. Искренне рады, искренне!
Есть такие мужчины (их очень мало), которым тесно, которые прямо-таки одним своим видом излучают удальство и силу, вокруг них явственно гудит поле высокого напряжения, как около столба высокозочьтной линии. Таков Владимир Захарович — двухметроворостый, дочерна опаленный солнцем богатырь В его «искренне рады!», в его непреклонной, бесшабашной улыбке я сразу уловил предостережение и вызов мне, незваному; руку мою он стиснул при рукопожатии чуть крепче, чем требовалось для знакомства. За те несколько секунд, что я пробыл в комнате, он успел по меньшей мере четыре раза меня поддразнить, уколоть, ущипнуть — как оно, мол, не слабо? — и при этом в веселых его глазах скакали шустрые, коричневые дьяволята. Но я не был обескуражен, уж про начгруппы товарища Капитанова я знал предостаточно. Знал по отзывам специалистов — это серьезный ученый, автор двух-трех нашумевших публикаций, причем по тематике далеких от его нынешних занятий.