Гюнвальд Ларссон быстрым широким шагом перешел улицу. Соответствующий ключ он подобрал еще две недели назад. Зайдя в дом, он снял пальто, перевесил через перила мраморной лестницы, а сверху положил меховую шапку. Потом расстегнул пиджак и поправил кобуру пистолета.
Он давно уже знал, что дверь открывается внутрь. Глядя на нее, он в течение нескольких секунд думал, что если ворвется в комнату без серьезной причины, то нарушит закон, и ему определенно сделают выговор или даже уволят.
Потом ударом ноги распахнул дверь.
Туре Ассарссон и человек, который вышел из иностранной машины, стояли около письменного стола. Оба были как громом пораженные: Ибо как раз открывали чемоданчик, что лежал на столе.
Гюнвальд Ларссон, направив на них пистолет, подошел к телефону и левой рукой набрал 90 000. Никто не произнес ни звука. Все было понятно и без слов.
В чемодане оказалось двести пятьдесят тысяч таблеток с фирменным клеймом «Риталина». На нелегальном рынке наркотиков они стоили около миллиона шведских крон.
Гюнвальд Ларссон возвратился домой в три часа ночи. Жил он один. Как обычно, минут двадцать мылся в ванной, потом надел пижаму и лег. Лежа в кровати, он раскрыл роман Эвре Рихтера-Фриша, который начал читать несколько дней назад, но уже через две странички отложил книжку, потянулся за телефонным аппаратом и набрал номер.
Мартин Бек снял трубку после второго гудка.
– Привет, – сказал Гюнвальд Ларе сон. – Тебе уже сообщили об Ассарссоне?
– Да.
– Вот что я подумал. Видимо, мы шли не в том направлении. Стенстрём, конечно, выслеживал Эсту Ассарссона. А тот, кто стрелял, убил сразу двух зайцев: Ассарссона и того, кто за ним следил.
– Да, в том, что ты говоришь, может, и есть что-то, – согласился Мартин Бек.
Гюнвальд Ларссон ошибался, но все-таки направил следствие на правильную тропу.
* * *
Три вечера подряд Нурдин посещал кафе, кондитерские, рестораны, танцевальные залы, где, по словам Белокурой Малин, бывал Ёранссон.
Путешествия по городу не обогатили его новыми фактами о человеке, который назывался Нильс Эрик Ёранссон.
В субботу вечером Нурдин, доложив в рапорте Мартину Беку о своих мизерных достижениях, начал писать жене в Сундсвал длинное грустное письмо, время от времени виновато поглядывая на Рённа и Колльберга, которые увлеченно стучали на машинках.
Не успел Нурдин дописать, как в комнату зашел Мартин Бек.
– Бессмысленно поручать розыски человека в Стокгольме норландцу, который даже не знает, как попасть на Стуреплан, – сказал он.
Нурдин был обижен, но в глубине души сознавал, что Мартин Бек прав.