Следующий вылет был нашей эскадрильи. Взлетели восьмеркой. Три истребителя пристроились к бомбардировщикам. Наша сковывающая пятерка во главе с Токаревым расположилась выше. Шли на станцию Лодва на высоте 1000 метров. Не доходя до цели, как обычно, показались приближающиеся многочисленные точки, увеличивающиеся в размере. Действительно «тьма», вспомнил я слова Анюточкина. С одной стороны, такая масса вражеских машин позволяет быстро атаковать цель, а с другой – не успеешь открыть огонь, как тебе самому сядет на хвост «мессер».
В такой ситуации даешь одну-две прицельные очереди, но результат стрельбы увидеть не успеваешь, так как видишь немца на хвосте и резким маневром пытаешься уйти от его огня.
Начинается карусель воздушного боя. Чуть замешкаешь – будешь расстрелян. Возвратившись на аэродром, о результатах такого боя в большинстве случаев ничего конкретного сказать нельзя.
– Вел воздушный бой с превосходящими силами противника, стрелял. Сбил или не сбил – сказать не могу.
В тот раз все происходило именно по такой схеме. Я открыл огонь в лобовой атаке. Успел дать очередь после боевого разворота и сразу же ушел скольжением от трасс пристроившегося мне в хвост фрица. Снаряды прошли в полуметре над кабиной. Немец не отставал, никакими маневрами не мог я от него оторваться, а он настойчиво подбирал момент для решающей очереди.
На помощь мне никто не приходил. Видимо, вся группа рассеялась и летчики вели индивидуальные бои. Двигатель работал на максимальном режиме, я выжимал все из себя и машины. Стремился пилотировать на максимальных перегрузках, надеясь, что фриц слабее меня и у него в глазах потемнеет раньше. Не раз выскакивали предкрылки, предупреждая срыв в штопор. Наконец убедившись по трассам, что немецкому асу в меня не попасть, я обеспокоился тем, что у «мига» меньше топлива, нежели у «мессера». Единственное спасение – тянуть фрица на высоту. Это мне удалось, несмотря на круговерть маневров.
Уже на высоте 5000 метров «мессер» стал «проваливаться», выше – отставать. Если бы не оставшиеся капли горючего, можно было поменяться ролями. Из этого боя из нашей пятерки домой не вернулся Коля Ленюк. Наши бомбардировщики успели зайти на цель. Бомбы легли прицельно. Все бомбардировщики вернулись на свой аэродром.
Земля сообщила, что в этом бою было сбито четыре «мессера». К концу сентября 1941 года в нашем полку осталось шесть летчиков – командир полка Мальцев, командир 2-й эскадрильи Токарев, ее комиссар Алексей Годовиков, заместитель командира эскадрильи Саша Анюточкин, Миша Горлов и я. Оставшиеся самолеты были потрепаны, все в заплатах. Пять «мигов» были переданы в другую часть. Один ремонтировался на аэродроме. К нам прибыли остатки другого полка – сержанты Толя Сорокин, Коля Денчик, Саша Лазарев и капитан Леонид Горячко, знакомый мне по Каунасу. Встреча с Леонидом была дружеской и радостной. Мы ждали транспортный самолет, чтобы убыть на переформирование и получить новые самолеты. Немцам стало известно, что на нашем аэродроме нет больше истребителей, и они нагло на небольшой высоте проходили нашу зону и безнаказанно бомбили Тихвин.