Наконец-то у нее будет нижнее белье, которое можно носить за пределами спальни, подумала Клер.
Она распаковала большую коробку. Там оказались куда более солидные вещи – пара лифчиков, панталончики и супинаторы, с помощью которых ступни ее ног в туфлях принимали почти вертикальное положение. Все это явилось плодом какой-то безудержной и странной фантазии Дэвида, который старался украсить тело возлюбленной, как будто имел дело с дешевой проституткой.
Клер уже закончила одеваться, когда услышала за дверью приближающиеся шаги Дэвида. Она задвинула под кровать коробки, бросила в угол оберточную бумагу и притушила свет. Раздался троекратный стук в дверь.
– Войди! – отозвалась Клер.
Дверь открылась, и на пороге появился совершенно голый Дэвид. Одежду он, видимо, оставил на софе у камина, нарушив этим свой же сценарий.
Клер приложила палец к губам:
– Тс-с! Только без шума!
Дэвид осторожно закрыл за собой дверь и повернулся к Клер. Его член тут же начал крепнуть и подниматься.
– Мы должны вести себя очень тихо. Чтобы никто не застал тебя здесь со мной. Ты это знаешь, не правда ли?
– Да, – прошептал Дэвид.
Он стоял спиной к двери, пожирая глазами тело Клер.
– Никто не должен знать об этом. Никто!
– Да.
– Тогда иди ко мне.
Дэвид сделал шаг к кровати и остановился, забыв, подобно плохому актеру, следующий пункт сценария.
– Постой! Ты ведь лучше знаешь, что делать. Разве не так?
Он почувствовал, как краска стыда заливает лицо. Его член затвердел и стал неестественно большим.
– Да, – снова сказал он и упал на колени на большой бежевый ковер.
– Это уже лучше.
Дэвид медленно подполз на коленях к кровати и застыл прямо перед Клер. Она подняла левую ногу и, дотронувшись большим пальцем до его груди, обвела небольшой кружок вокруг соска. Член Дэвида задрожал.
– Ты знаешь, что дальше делать? – спросила Клер.
– Да, – снова прошептал Дэвид.
Даже если бы Клер не видела его напряженного мужского естества, она догадалась бы о состоянии Дэвида по выражению лица. О жгучем желании говорили не только горящие сумасшедшим огнем глаза, но и стиснутые челюсти, напряженно сжатые губы и прерывистое дыхание. Он схватил вытянутую левую ногу Клер обеими руками и, прижав к губам, нежно поцеловал большой палец в нейлоновом чулке. Потом взял его в рот и принялся сосать.
– Теперь – на другой, – скомандовала Клер, убирая левую ногу и указывая глазами на правую.
Он схватил ее, оторвал от пола и приник губами к большому пальцу. Вся процедура повторилась.
Клер не могла удержаться от сладостной дрожи. Она чувствовала, как в ней разгорается страстное желание, постепенно охватывая все тело. В этом было нечто чисто физическое – связь между сексом и нервом, заключенным в больших пальцах ее ног, дополненная дрожью во всем теле, явно вызванной стоявшим перед ней на коленях и обуреваемым страстью обнаженным мужчиной. Впрочем, не сама ли она приказала Дэвиду вести себя подобным образом? Но нет! О каком приказании могла идти речь, если все происходящее вписывалось в заранее составленный сценарий – плод болезненного воображения самого Дэвида?