— Га-эй, дружки, чуй его, чуй! Га-эй, собаченьки, тут шел, тут бежали, натеки, дружки! Вались! К нему! У-а! Дошел! Дошел! — и тому подобное. Тем временем к первым двум ложкам постепенно присоединяются остальные; гоньба закипает, хор поет:
Запевало:
Чу, Камшило, чу, Громило! К ним вся стая подвалила.
Хор:
Гей, гей, рам-да-да! — И прочее.
Запевало:
Звонарю обидно стало, как свалилася вся стая.
Хор:
Гей, гей…
Запевало:
Он по волку тут погнал. Лихо гончих оборвал…
Тут в момент полного разгара гоньбы ловчий подаст в рог по красному и кричит: «Береги в поля!»
Тем же порядком воображаемого зверя начинает травить кто-нибудь из борзятников, и если во время этой охотничьей оргии в числе слушателей есть кто-нибудь из охотников-господ, то хор тут же, именуя любимую собаку его своры, подпевает:
Барской своры кобель Скорый сера волка подорвал!
И прочее.
И запевало поздравляет барина с полем, а тот обязан положить — золотую гривну на смычок Звонарю.[30]
Сверх этой очень длинной и однообразной песни охотники, по желанию графа и прочих, пропели еще любимую всеми, превосходно выполняемую хором и одушевленную общим атуканьем борзятников, песню, в словах которой, однако ж, при всем старании, я не мог доискаться надлежащего склада; она поется протяжным голосом и почему-то называется «Заря».
Темна ночка на проходе,
День красный настает;
Младой ловчий встает,
В рога голос подает.
— Вы, охотнички, вставайте,
Лошадей, дружки, седлайте,
На смычки собак смыкайте:
Все готовыми ступайте.
Выезжайте во поля,
Выступайте в острова,
И по тем темным местечкам,
Где есть озимь и лужечки.
Там бывали русачки.
Ну ж, снимай с собак смычки!
Вдоль по острову ступайте,
Проровняйся, пропорскай.
Снова отпускается изрядная порция порсканья и гуденья в рога, после чего хор добавляет:
Хор:
Ты, Затейка, натеки,
Горкалушка, подхвати?
Вот и стая вся взорвала,
Горячо зверя погнала!
Ловчий:
А-у! А-у! А-у!
Доберись, миленькие!
Чуй, дружки, чуй!
У-лю-лю, у-лю-лю, у-лю-лю!
Слушай! Береги в поля!
Хор:
Ты, Нахалушка, нагнись.
Ты, Приметка, растянись.
Ты разбей его, Разбой! Ты не выдай, Дорогой!
Все:
Ух! Ух! Ух! Дошел! Дошел! О-го-го, о-го-го, о-го-го!
Запевало:
Барин, с полем честь имеем поздравить!
Тут, как водится, следует новая подачка на ошейник Дорогому.
Нас подчевали чаем.
В сенях и вокруг избы, на вольном воздухе, охмелевшие уже охотники ходили с чашками в руках или сидели группами, беспечно и весело рассуждая о суетах мирских вообще и охотничьих в особенности; между прочим, в одном кружку шла речь о вчерашних событиях. Тут, как водится, не обошлось без спора, доказательств и возражений: одни утверждали, что им пришлось иметь дело с нечистой силой, другие опровергали их и ловко над ними подтрунивали. Дистаночный был тоже в числе почетных гостей; он, по-видимому, был очень доволен обществом и оказываемым ему вниманием. Было также заметно, что между начальником степной стражи и нашим мудреным ловчим утвердились доверие и приязнь.