Но разумеется, при всем при том эти поразительные творения отнюдь не казались «посредственными поделками тех, кто туп, дряхл и хвор», как о них отзывался Элиас в одном из расшифрованных текстов старинного документа. Каждый из гобеленов по своей четкости и выразительности являл собой своего рода шедевр ткаческого искусства, однако проглядывало в них и нечто странное, словно все они были сработаны одной и той же рукой.
«Что там писал брат Элиас? Аббат сам делал рисунки ко всем гобеленам, кроме одного, который Элиасу разрешили замыслить и соткать самому. Прекрасно, значит, гобелен Элиаса должен быть особенным, то есть отличным от всех остальных».
Он взглянул на часы. Время истекало. Обратный путь кто-то, казалось, удлинил чуть ли не вдвое. Он перешел на рысь, он опаздывал. Если мать-командирша вернется и не обнаружит его там, где он предположительно должен бы отдыхать, то вряд ли ему удастся найти этому подходящее объяснение. Прибавив ходу, Гил с облегчением убедился, что на месте еще никого не видать. Он едва успел снова усесться, как группа выкатилась из сада. Гил попытался успокоить дыхание и повернулся, чтобы экскурсоводша могла видеть его покрытое потом лицо.
Сабби наклонилась и рукавом своего свитера обмахнула его лоб.
— Ты весь мокрый и бледный. Как ты себя чувствуешь? спросила она.
Желтая шерсть источала легкий запах ванили, он лежал, распластавшись на холодном камне, а прекрасная леди отирала ему пот со лба.
— Что ты нашел? — прошептала прекрасная леди, в то время как мать-командирша повелела им не задерживать всех остальных.
— Груду хлама, — прошептал он в ответ.
Они поспешили присоединиться к другим экскурсантам.
Массивные каменные колонны уходили вверх, в полумглу, но, хотя по большей части окна в часовне выглядели такими же грязными, как и в хранилище гобеленов, здесь было и светлей, и теплей. В дальнем углу тускло поблескивали трубы органа, рядом на огромном каменном постаменте располагался простой алтарь. Небольшая деревянная скамеечка выглядывала из-под клавиатуры органа, словно приглашая какую-нибудь праведную душу вдохнуть в древний инструмент жизнь.
У Гила болело все тело. Он никогда так раньше не уставал. Он сел и откинул голову на подголовник церковной скамьи.
Голос экскурсоводши доносился до него словно издалека. Сабби, сидевшая рядом с ним, деловито конспектировала ее драгоценные изречения.
— И разумеется, наша часовня, самая ожидаемая часть экскурсии, — продолжила леди-гид. — Вы, возможно, слышали о ее целительной силе, но мы сурово пресекаем подобные толки. Все это не от Господа, и вам не следует ждать от сегодняшнего визита сюда каких-либо чудес. Правда, некоторые посетители утверждают, что на них здесь снисходит умиротворение.