«Она много практиковалась».
Тошнота усилилась.
— Кто он? — спросил Гил.
— Просто работник. Приводит тут все в порядок, подготавливает монастырь для экскурсий, — объяснила Сабби. — Предполагалось, что он не появится в ближайшие полчаса.
— Ты знала, что он приедет? — с недоверием спросил Гил.
— Леди-экскурсовод упоминала о нем, когда мы бродили по саду. Он ее зять.
— Ужасно.
Сабби говорила таким тоном, которым обычно сообщают, почему обед задерживается на десять минут.
Я так понимаю, приняв в расчет показания парня из магазина, который любопытствовал, зачем нам так много всего, твой приступ диабета во время экскурсии, а также вот это, — она показала на неподвижную фигуру у своих ног, — полиция легко вычислит, кто виновен во взломе. А одеяло — прекрасная улика вместе с отпечатками наших пальцев на пластыре.
— Так сотри их! — воскликнул Гил.
— С клейкой стороны тоже? — спросила Сабби. — У нас чуть больше часа. Ты хочешь продолжить болтовню или заняться делом, чтобы отыскать свиток?
Она повернулась и снова двинулась в часовню. Гил в три шага догнал ее.
— А как же быть с ним? И с машиной?
— Я хотела устроить его поудобней на заднем сиденье, но ты же не захотел участвовать в этом, поэтому, полагаю, он полежит на гравии, пока здесь не появится дневная экскурсия. К тому времени мы уже уберемся отсюда. Со свитком или без него.
— Дневная? И никто не хватится его раньше?
— Нет, он алкаш, — отрубила Сабби.
И, несмотря на темноту, деловито поменяла батарейки в фонариках, так сноровисто, словно видела ночью, как днем.
— Знаешь, в чем проблема? — спросила она.
«Проклятая прямолинейность!»
— Нет, не во мне, — заметила Сабби, словно подслушав его мысли. — В тебе.
— Во мне? — спросил Гил с недоверием.
— Да. Ты сказал, что работа в критических обстоятельствах дается тебе лучше всего, но уже час провел за органом, действуя весьма методично. В рамках логики ты сыграл все, что мог. И все впустую.
Она была права. Как только он разглядел облака на шпалере, то пошел тем же путем, какой выбрал бы любой идиот. А Элиас адресовался не к идиотам.
Гил вдруг четко понял, что делать. Светало, но он сознавал, что время у них еще есть.
— Вот, возьми эту банкноту и снова прочти мне последнюю часть послания, — сказал Гил. — Начни с абзаца про небеса.
— «Затем небеса распахнутся, и пение ангелов отомкнет сердце праведника…»
— Да, хорошо. Мы уже это сделали, теперь остальное, — поторопил ее Гил.
— «…потому что они пропоют ему те же слова, какие пели другим до него. Да будут живы они во веки веков…»
— Вот оно! — воскликнул Гил. — «…Те же слова, какие пели другим до него».