Заброшенных в тыл,
Молодых, молод дух, молодым...
Живая стена не видна и смешна,
Как будто живая, как будто мертва,
Уходит, за стены держась, постепенно
Все дальше и дальше глубоким тоннелем,
Где поезд не ходит... Трамвайные рельсы
Снимаются с места и давят и воют...
Коричневый шепот безделья и дела
Умело и смело сметают метели,
Рисуя без красок, рифмуя без рифмы,
Башкою тупой натыкаясь на рифы.
Рисунки на скалах смываются морем.
Услада и горе... А может, не горе?
Страдающий разум разумно отвязан,
Потерян, повешен, за зубы подвешен,
Цепляясь руками за стены тоннеля,
Уходим все дальше и больше не веря...
… День кончался и начинался снова, незаметно и неуловимо, а в подвальчике ничего не менялось. Было так лень что-то менять, что-то делать, куда-то идти... Приторный, сладкий дым, смешиваясь с запахом водки, становился еще уютнее и сильнее. Дик поднялся со стула и почти рывком поднял с матрасика Риту:
— Нам пора идти.
Рита покорно кивнула, ничего не понимая. Дик вывел ее на черную пустынную улицу и повел, крепко держа за руку. Холодный осенний ветер принес небольшое облегчение, и белый туман в голове стал медленно таять.
— Хочу, чтоб пошел дождь, – одними губами сказала Рита, и в лицо ей ударили мелкие холодные капли...
Они шли долго, темными промозглыми переулками, то и дело сворачивая куда-то в неожиданно появлявшиеся подворотни. Белое безразличие сковывало мысли Риты, и ей было совершенно плевать, куда они идут. Главное, что у Дика есть еще трава, много травы...
— Дик, забей папиросу, – сказала она невпопад.
Но Дик не удивился. Они остановились в одном из темных проходных дворов, Дик вытащил из пачки предусмотрительно забитую папиросу и с наслаждением раскурил. Рита жадно ловила приторный, сладкий дым от его губ. Дик молча передал ей папиросу. Рита припала к ней губами, и свежий белый туман влился ей в голову.
— Куда мы идем? – осторожно выдохнув, спросила она.
— Здесь недалеко, – отозвался Дик, принимая папиросу обратно.
— Ты не взял гитару?
— Там она не нужна.
Казалось, весь дворик, в котором они стояли, настолько пропитался запахом травы, что еще много часов после того, как они уйдут, будет сохранять его.
Они снова шли, пролезая сквозь щели в заборах, протискиваясь между домами, проползая под нависшей над землей проволочной изгородью.
— Мы идем в Старый город? – догадалась Рита.
— Ты была там? – спросил Дик.
— Нет, – мотнула головой Рита и выдохнула. – Я устала.
Ей казалось, что весь их путь пропах травой. И сейчас ее ноздри нервно вздрагивали, ловя привычный сладковатый запах.
— Еще немного, – отозвался Дик и улыбнулся как-то страшно, словно в предвкушении чего-то такого... непонятного Рите.