Крошка сидела на дне глубокого, темного, холодного колодца и плакала от страха. Совершенно неожиданно снег под ней исчез и обернулся твердой землей с торчащими железками.
— Крошка, ты где? Голос подай! Блин, да тут люк открыт.
Папа, ругаясь и оскальзываясь на ледяных железных ступенях, спускался прямо из черного неба.
— Дурочка, не ушиблась? Напугалась, бедненькая.
С тех пор Крошка навсегда запомнила: к черным дыркам в земле надо подползать на брюхе! И очень осторожно заглядывать в их сосущую пустоту.
* * *
— Марат, с Крошкой выйди. Смотри осторожно, ризеншнауцер так в карауле и стоит.
— Ну так, влюбился в нашу красавицу. Да ладно, уже первый час, спит давно жених наш.
Крошка рвалась с поводка, не понимая, почему уже несколько дней ей не дают свободно побегать.
— Блин, да не дергай ты, коза. У тебя течка, понимаешь? Нельзя без поводка.
Крошка по-узбекски села на корточки и вытаращила карие глаза. Какая течка? Отпустите, пожалуйста!
— Ладно, нет уже никого. Беги.
Из-за помойки вылетел стремительный черный силуэт.
— А-а! Блин! Крошка, ко мне!
Она не слышала. Она слышала только Его дыхание, только Его запах — волшебный, выбивающий остатки желания подчиниться Папиной команде.
— Господи, а где собака?
— Убежала ваша проститутка. С ризеном этим долбанным.
Надя всплеснула руками и захохотала.
— Эх ты, охранничек. Даже собаку доверить нельзя. Где теперь её искать?
— Я вам, блин, не спринтер. Думал, помру — так бегать! Не догнать их. Летят ещё так красиво — при лунном свете, бок о бок.
С улицы долетел виноватый лай.
— О, вернулась! Любовь любовью, а жрать-то охота.
Крошка прислушивалась к себе. Что-то происходило в ней. Приближалось нечто желанное, но в то же время волнующее и пугающее.
— Не скули, моя хорошая. Родим, не волнуйся. Дай почешу животик.
Щенков было трое. Когда они, отталкивая друг друга, тянулись к соскам, Крошка жмурилась от счастья. Даже когда прикусывали острыми, как иголочки, подросшими зубками — терпела.
* * *
Этот человек не понравился ей сразу. Было что-то в нём неотвратимо-ужасное.
— Раздевайся, сейчас я её в ванной запру. Крошка, не рычи!
— Они всегда чувствуют, что за щенками пришли… О, какие красавцы! Как ты говоришь, ризенбоксы?
— Ну а как ещё назвать, если мама — боксер, а папа — ризеншнауцер? В любви рождены.
— В паспортах придется писать «метисы». Нет пока такой породы — ризенбоксы.
Крошка в ужасе бросилась к корзине. Её детей, её кровиночек не было. Она искала в корзине, под шкафом, она плакала и звала их…
— Крошка, они уже большие. Им пора выбирать себе хозяев. Дети всегда уходят, Крошка.