– Ты знаешь, как это случилось? – спросил он.
– Частично. Их атаку отбили под Харьковом. Его подразделение продержалось еще полдня после того, как оба фланга отошли. Карла представили к железному кресту первой степени.
– Но ей это не поможет.
Отец покачал головой. За последнее время у него появилось много седых волос и морщин.
– Ей никто не поможет, – сказал он. – Мне удалось вызвать тебя. Больше я ничего не мог сделать.
– А нельзя было вызвать оттуда его?
– Да, но он бы не приехал. Ты же знаешь, какой он упрямый.
– Знаю.
Пиво оказалось холодным. В Италии все пили вино. Там стояла ужасная жара, все задыхались от пыли, летали мухи, кругом стояла вонь, и никто не мог избавиться от страха. Стефан мечтал о прохладном свежем воздухе гор, ярких цветах, горящих, как звезды, в приятно пахнущей траве. Там он думал о доме, о времени, когда вернется…
Он заметил, что ничего не выражающий взгляд отца остановился на нем.
– Кое-что мы можем попробовать вдвоем.
– Что ты имеешь в виду?
– Я мог вернуть его с фронта домой, но он не позволил этого сделать. Ты один у нее остался.
Стефан замолчал. Эта мысль уже приходила ему в голову. Ходили слухи, что вскоре их дивизию отправят на восток. Ему не нравилась война в Италии, но все знали, что такое русский фронт.
– Мы потеряли двоих сыновей, – сказал отец. – А ты уже исполнил свой долг в этой войне. Нет ничего позорного в том, если тебя переведут в какое-нибудь более безопасное место. По крайней мере, это очень важно для здоровья матери.
– Я подумаю об этом. – Стефан немного помолчал. – Какие новости из Берлина? Мы проигрываем войну?
– Нет. Мы не можем себе этого позволить.
– Так всегда говорят.
– На сей раз они ошибаются. Если бы только американцы и англичане…
Стефан не собирался говорить об этом, но мысли не давали ему покоя.
– Папа, послушай… – начал он.
– Да?
– Ходят разные слухи.
– О чем?
– Один из наших офицеров встретил своего старого друга, который возвращался из отпуска. Он из местечка Берген-Бельсен. Там рабочий лагерь, и он говорит, что лагерь используется для уничтожения евреев. Их убивают тысячами. Каждый день их пригоняют толпами со станции, и каждый день небо чернеет от дыма печей крематория, где сжигают их тела. Мужчин, женщин, даже детей. Тысячами каждый день.
Того, что он сказал, было достаточно. Его отец не ответил сразу, но Стефан успокоился, увидев отвращение и злость на его лице.
– Англичане любят приврать, – сказал он. – То же было и в первую мировую. Наши солдаты якобы отрезали руки у девственниц, закалывали младенцев штыками, наши фабрики изготовляли мыло из трупов. Это делалось для поднятия боевого духа их солдат и ради пропаганды в нейтральных странах. Правда, и у нас в Германии болтали о мыле, которое делают из мертвецов. А в эту войну… Нам приходится защищать весь континент, а они распространяют слухи во Франции, в восточных странах, Италии, Скандинавии… Эта чушь проникает и сюда, к нам на родину. Какие-то мошенники вторят клеветникам, а некоторые дураки верят. – Его голубые глаза в упор смотрели на Стефана. – Надеюсь, ты не относишься на к тем, ни к другим.