Однако мистер Уитфилд не мог вечно оставаться с немногочисленной уильямсбергской паствой. На него была возложена миссия просветить всех закосневших в невежестве сынов англиканской церкви, возвестить истину повсюду от Востока до Запада и пробудить дремлющих грешников. Тем не менее он утешал вдову бесценными письмами и обещал ей прислать учителя для ее сыновей, который сумеет не только преподать им суетные светские науки, но также утвердить и укрепить их в знании куда более драгоценном.
В назначенный срок из Англии прибыл избранный сосуд. Молодой мистер Уорд обладал голосом столь же громким, как голос мистера Уитфилда, и был способен говорить почти столь же красноречиво и долго. Ежевечерне в большом зале гремели его призывы. Слуги-негры толпились у дверей, ловя каждое его слово. А их соплеменники, вернувшиеся с поля, совсем заслоняли курчавыми головами окна веранды — так велика была их охота услышать его проповедь. Почему-то наибольшим влиянием мистер Уорд пользовался именно среди черных овец каслвудской паствы. Эти курчавые агнцы завороженно внимали его красноречию, и стоило ему затянуть псалом, как раздавался такой негритянский хор, что его слышали за Потомаком, — такой негритянский хор, какого нельзя было бы услышать при жизни полковника, ибо этот достойный джентльмен относился с подозрением ко всякому духовному облачению и вмел обыкновение повторять, что партия в триктрак — единственный вид спора, который он готов вести со священником. Однако никто не бывал щедрее его, когда требовались деньги для какой-нибудь благотворительной цели, и благодушный виргинский священник, к тому же большой любитель триктрака, утверждал, что милосердие полковника, несомненно, искупает все его недостатки.
Уорд был молод и красив. Его проповеди сразу понравились госпоже Эсмонд и, полагаю, доставляли ей не меньшее удовольствие, чем проповеди самого мистера Уитфилда. Разумеется, теперь, когда женщины получают столь превосходное образование, ни о чем подобном не может быть и речи, но сто лет назад они были простодушны, жаждали восхищаться и верить и охотно приписывали предмету своего восхищения всевозможные достоинства. Проходили недели, — нет, месяцы! — а госпожа Эсмонд все с тем же восторгом слушала громкий и звучный голос мистера Уорда, и ей нисколько не приедались банальные цветы его красноречия. Как это было у нее в обычае, она заставляла своих соседей приезжать на его проповеди и приказывала им обратиться на истинный путь. Особенно ей хотелось оказать благое влияние на своего молодого фаворита, мистера Вашингтона, и она без конца приглашала его погостить в Каслвуде, дабы он мог вкусить там от духовных наставлений. Однако этот молодой джентльмен тут же вспоминал, что важное дело призывает его домой или, наоборот, куда-нибудь еще, и неизменно приказывал оседлать лошадь, едва приближался час, когда мистер Уорд начинал свои упражнения в красноречии. И — какие мальчики бывают справедливы к своим наставникам? близнецам их новый учитель вскоре надоел, и в них даже проснулся мятежный дух.