— Я нащупала пулю! — торжествующе воскликнула Ханна, вонзив лезвие чуть глубже.
Стон, разомкнувший губы юноши, был еле слышен. Ханна осторожно извлекла пулю из раны.
— Вот она! — облегченно захлестнуло ее, как волна захлестывает во время прилива берег.
Еще чуть-чуть, и она бы не выдержала. Другой человек на месте этого дикаря, подумала Ханна, давно потерял бы сознание. Ее удивляла стойкость индейца. Ей захотелось узнать, как его зовут и на самом ли деле он наполовину индеец или же просто принадлежит к какому-то странному племени серебристоглазых индейцев.
— Теперь ты должна прижечь рану, — сказал Быстрый Ветер хриплым шепотом, его зрачки расширились, кожа приобрела пепельный оттенок, но он бдительно следил, чтобы было сделано ею все необходимое. — Подержи нож на огне и, когда лезвие раскалится докрасна, приложи его к ране.
Ханна широко раскрыла глаза и в ужасе выдохнула:
— Я не смогу. Как ты это выдержишь?
Мне уже приходилось выдерживать подобное, — мужественно сказал он.
Взгляд девушки скользнул по его сильному телу, и она впервые заметила след зажившей раны ниже одного из ребер. Шрам, очевидно, затягивался, но все еще был красноватым.
Следуя указаниям индейца, Ханна нагрела нож на огне. Когда он докрасна накалился, мгновение девушка помедлила, пристально вглядываясь в лицо раненого. Поразившись его храбрости, она приложила раскаленное лезвие к ране. Тело индейца непроизвольно дернулось, дрожь пробежала волной. Его глаза не отрывались от глаз девушки, цепляясь за ее взгляд, как за спасительную нить, связывающую с жизнью. Серебристый взор, твердый, несгибаемый, испытующий… и такой отчаянный, пронизывал ее.
Внезапно Быстрый Ветер отпустил руку Ханны, и она вскочила на ноги, испытывая тошному от запаха обожженной плоти. С испуганным криком она выронила на землю нож.
Боль. Непрестанная. Пульсирующая. Изнуряющая. Она разрывала его на части, доводила до исступления, вгрызалась в тело, как кровожадный зверь. Чувствуя, что погружается в черную бездну, Быстрый Ветер не отрывал глаз от склонившейся над ним молодой женщины. Только ее живые зеленые глаза не давали ему впасть в беспамятство. Как мог он считать ее некрасивой, удивился юноша, ведь эти глаза проникали в самую глубь души! «Наверное, у меня начинается бред, — подумал Быстрый Ветер, — раз я нахожу привлекательной эту жалкую шлюху».
— Ну? Как ты? — нерешительно спросила Ханна.
Ей не хотелось проявлять сочувствие к индейцу, но она ничего не могла с собой поделать. Мать всегда говорила, что мягкосердечие до добра ее не доведет. Но ведь этот индеец не сделал ей ничего плохого. Ханна надеялась, что теперь он отпустит ее, раз она ему помогла.