Ответа не было долго. Адам лежал, чувствуя, как петля сжимает горло, и ждал.
Потом услышал голос:
— Если бы ты стал карабкаться... если бы ты уцепился за полку, но не удержался и сорвался... то наделал бы шуму... и тогда остальные, кто там был, ломанулись бы туда.
Потом, помолчав:
— А места там было только на двоих. Это максимум. Я не хотел отбиваться от всех.
Потом:
— Я понял, что лучше поднять тебя по-тихому.
Адама бросило в жар. Через некоторое время, прислушиваясь к своему бледному, далекому голосу, он сказал:
— И все? И это все?
Последовало долгое ожидание.
Потом голос Моиса:
— А чего тебе еще-то?
— Не знаю, — сказал Адам. Он лежал, слушая стук собственного сердца, и не знал.
— Человек многого не знает, — сказал голос.
Потом опять была тишина.
Потом:
— Этот сегодняшний парень. Этот парень, что лежал там, и из него вытекала кровь. Ведь это мог быть я.
— Пожалуйста, — сказал Адам. — Давай не будем разговаривать. Хватит.
Но потом:
— Черт, я почти что захотел оказаться на его месте. Смотрел, как он лежит и истекает кровью, и почти завидовал. Ему было не больно. Ни капельки. Не то что порка. Не то что каленое железо, шипящее на коже. Не то что рыть сортиры под снегом. Не то что когда с тобой обращаются как с собакой. Не то что...
Адам услышал какое-то шевеление, пыхтение в темноте.
— Замолчи, — сказал он.
Потом услышал сдавленное:
— Черт... Дьявол... Мне было бы плевать, если бы это я был. Лежал бы там весь в крови... о, ты должен мне верить, ты должен...
Адам вскочил с кровати.
— Да чтоб тебя! — закричал он в темноту, в то место темноты, которое, он чувствовал, должно быть занято Моисом — Моисом Крофордом. — Будь ты проклят! — закричал он. — Сколько можно повторять — замолчи, замолчи! Неужели не надоело? Я не могу больше этого вынести.
Адам дрожал от чувства, которое он не мог распознать. Потом взял себя в руки:
— Ложись, — хрипло сказал он.
Потом услышал дыхание человека в темноте, тихое, свистящее. Потом услышал едва заметный, крадущийся звук, скорее, ощущение движения, чем звук. Потом стало слышно, как человек с необычайной осторожностью сел на койку.
Потом голос позвал:
— Кривуля... Кривуля...
— Да, — сказал Адам.
— Кривуля, — глухо сказал далекий голос. — Ты должен мне верить, Кривуля. Я бы лучше лежал там и истекал кровью. Я бы лежал, а кровь вытекала... черт подери, Кривуля, клянусь... Ей-Богу...
— Заткнись! — крикнул Адам в темноту. — Заткнись и ложись спать, ты... ты... — у него перехватило дыхание. Потом воздух прорвался на волю, и радость наполнила все его существо, как будто никого кроме него не было в этой тьме, как будто он один наполнил собою тьму и впервые почувствовал себя самим собой — целиком и полностью.