Она протягивала ему пистолет.
Он стоял и пялился на него.
— Я не хочу в него стрелять, — сказал он.
— Так и я не хочу, чтобы ты его застрелил, — сказала она. — У меня кроме него никого не осталось.
Она так и стояла с протянутым пистолетом. Он не мог заставить себя взять этот предмет.
— Не заряжен, — раздраженно сказала она. — Но он этого не будет знать. Если к боку приставить, очень даже заряженным покажется.
Он медленно потянул руку, взял пистолет. С любопытством рассмотрел.
— Прячь в карман, — приказала она. — Ишь, всему свету стоит показывает.
Он послушался.
Она взглянула на небо.
— Запрягай, — сказала она. — Он скоро будет.
Потом обернулась к нему.
— Ты говорил, что собираешься заплатить ему. За переправу.
Он кивнул.
— Так не забудь же, — сказала она.
Он пообещал не забыть.
Жалобно кричал козодой. Над переплетением черных ветвей сияли звезды. Во тьме было слышно, как листья шуршат по крупам лошадей, по парусиновому верху фургона. Вдруг впереди, во мгле, появились смутные, призрачные очертания белого платана. Сидя на козлах рядом с возницей, Адам почувствовал, как натянулись поводья. Он подождал секунду, чтобы удостовериться. Потом он это сделал.
И сам удивился, поняв, что сделал.
Зато не удивился возница. Когда дуло уперлось ему в бок, он даже головы не повернул к Адаму. Он бросил вожжи; лошади остановились.
— А я, видать, ошибся, — сказал Монморенси Пью.
— Да, — сказал Адам.
Человек подобрал поводья и почмокал лошадям. Натянул вожжи, чмокая, и фургон потихоньку попятился.
— Так-то лучше, — сказал Адам.
Возница свернул налево от платана. Адам левой рукой ухитрился снять карабин, зажатый между ним и Монморенси, и отбросить назад, под парусину. Потом дотянулся и выдернул нож из-за отворота правого сапога возницы, и тоже бросил вглубь фургона. Человек в тени сидел неподвижно. Лошади теперь спускались по склону, раздвигая грудью темный кустарник.
Чуть погодя, не оборачиваясь, человек спросил:
— Как ты узнал?
— Что узнал?
— Что надо налево от платана?
Адам помолчал немного. Потом сказал:
— Чтобы добраться до воды, незачем ехать в гору.
Человек поразмышлял.
— Да, — сказал он. — И вправду.
На минуту погрузился в свои мысли, потом сказал:
— Вот уж не думал, что ты такой умный.
Он ещё поразмышлял, потом сказал:
— Но это не значит, что тебе можно наставлять пистолет на живого человека.
— Послушайте, — сказал Адам. И замолчал, обнаружив, что голос его дребезжит и срывается.
Ночь была прекрасна. Он подумал: Если бы ночь не была так прекрасна...
Но додумывать он не стал. Испугался, что может заплакать. Это не он сделал мир таким.