— Слазь, приехали.
Спрыгнул на землю, отошел к ручью и уселся на камень. И принялся читать газету.
Когда Адам и Моис подготовили место для привала, Джед подошел к ним.
— И палатки вытаскивайте, — велел он. — Мы здесь побудем. Хозяйка дома позволила, — он отвернулся и помолчал. Потом нехотя добавил: — Янки[18] наступают. Они в Виргинии. Похоже, старина Мид готовится к сражению. Не стоит соваться туда перед боем.
Он сухо рассмеялся, но быстро оборвал смех.
— Да, не слишком удачный выйдет бизнес — бросить фургон и все товары задарма отдать мятежникам, когда янки побегут.
Он сплюнул и сунул в рот кусок прессованного табака.
— Эти янки, черт их дери, — сказал он, — похоже, завели себе привычку драпать быстрее, чем наступать.
Он сложил газету, сунул в карман и вернулся на свой камень полировать складной нож. Адам подошел.
— Можно посмотреть газету? — попросил он.
Джед без слов отдал газету, и Адам, отойдя на несколько шагов, сел на корточки читать. Да, Мид был в Виргинии. Он собирался дать бой. Адам поднял глаза на зеленые деревья, но ничего толком не видел, ни о чем не думал.
Он услышал голос Моиса.
— Эй, ты, Кривуля, чего поделываешь? Мечтаешь о Виргинии?
Как играющий в войну мальчишка, с неподражаемым актерским мастерством Моис поднял невидимую винтовку и пальнул в сторону леса.
— Пиф-паф! — сказал Моис. — Пиф-паф!
Вдруг Адам почувствовал, что негр смотрит прямо на него. Он больше не улыбался. Адам не знал, что заняло место этой улыбки. Но Моис резко поднялся и подошел к нему. Он стоял над Адамом, худой, но сильный, мышцы плеч бугрились под ситцевой, в красную клетку, рубахой, лицо обращено вниз с неясным выражением, которого Адам раньше не замечал.
— Сынок, — сказал негр, — ты не позволяй старине Моису сердить тебя. Не позволяй ему залезать к тебе в печенки. Этот негр — дитя Божие, он просто забавляется!
И взорвался неудержимым смехом, мотая головой из стороны в сторону.
Потом перестал смеяться. Нагнулся и дружески потрепал Адама по плечу.
— Да, сынок, — сказал он, — ты кокни одного за старину Моиса. Кокни одного южанина за старину Моиса.
Он отвернулся и отошел к очагу, который сооружал из найденных в ручье камней. Уложил один-два камня и поднял глаза.
— Угу, — сурово сказал он, — по мне, так можешь всех их поубивать.
Адам перевел взгляд на деревья. Сумерки наступали. Все глубже и глубже уводили деревья, один за другим смыкались тенистые своды прохлады и сумрака, манили все дальше, к той потаенной точке, где тень начинала слипаться в сплошную тьму. Глядя в глубину леса, Адам думал о тишине. Он думал о покое. Он думал о Времени, которое уводит все глубже в сумрак, в покой и прохладу.