Оливия поставила чашку с кофе на стол, решив говорить все напрямую:
– Эдвард, я уже принесла вам извинения, и, честно говоря, я не думаю, что стоит начинать все сначала. Это вряд ли поможет вам, Энни или вашей семье. Вы знаете, почему мы это сделали, и ваше право судить, правильно мы поступили или нет.
– Да, конечно, – гораздо мягче произнес Эдвард. – Извините меня.
– Не стоит извиняться. – После недолгого колебания Оливия заговорила: – Вчера, после вашего ухода, я зашла попрощаться с Энни. Мне показалось, что разговор с вами ее расстроил.
– Оливия, – Эдвард наклонился к ней через стол, – вы, несомненно, желаете нам добра, но есть вещи…
– Я знаю, – нетерпеливо перебила его Оливия, – я знаю. Это не мое дело, и, поверьте, Энни почти ничего мне и не сказала. Но она произнесла слова «он как будто закрылся», и это меня встревожило.
– Мне жаль, что я заставил вас беспокоиться.
– Боже мой, Эдвард, почему вы сразу лезете в бутылку? – не выдержала Оливия. – Разве речь обо мне? Вам следует знать, что после вашего разговора Энни стало хуже. Сейчас важно только это. Пожалуй, все неспроста произошло именно так, – добавила она.
– Я вижу, к чему вы подбираетесь. – Эдвард слегка улыбнулся. – Надо заметить, в совершенно несвойственной вам манере.
Оливия улыбнулась в ответ.
– Вы подбираетесь к вопросу о моей матери, – продолжал Эдвард.
Оливия промолчала. Эдвард снова нахмурился.
– Оливия, – негромко начал он, – то, что произошло с моей матерью, очень долго меня мучило. В конце концов я поступил так же, как поступил вчера в разговоре с Энни, – притворился перед самим собой, что этой проблемы не существует. – Он немного помолчал. – Вчера я пережил серьезное потрясение и дошел до такого состояния, что мне показалось – больше я этого не выдержу. Я сказал себе, что никакие силы не заставят меня снова страдать так, как я страдал из-за матери. Разве я не доказал собственной жизнью, что проблему лучше всего решать именно так? Сейчас это принято называть «уходом от реальности». Я наглухо замуровал в самом дальнем углу своего мозга все ужасные воспоминания. Я старался не позволить им сломать свою жизнь, и, кажется, мне это удалось.
– Да, вам это удалось, – согласилась Оливия. – Вы замечательно распорядились своей жизнью, вы добились успехов, и у вас прекрасная семья.
– И глубоко несчастная жена-наркоманка.
– Увы, – еле слышно проговорила Оливия.
– Другими словами, получается, что то, что хорошо для меня, необязательно хорошо для Энни. – Эдвард налил им обоим еще немного кофе. – И то, что я запечатал семью печатями темную сторону своей жизни, не позволило Энни поделиться со мной своей бедой.