– Несомненно, – согласилась Оливия, – но не только это заставило ее молчать.
– Я думаю, вы правы, – сказал Эдвард. – Можно я задам вам один вопрос?
– Конечно.
– Как я мог не замечать, что с Энни что-то не в порядке? Почему я не видел, что моя жена страдает?
Оливия взглянула на него. Эдвард испытывал неподдельную муку, и это было видно по его лицу. Ей было невыносимо жаль его. И все же она знала: для того чтобы помочь Эдварду и Энни залечить раны, вернуться к нормальной жизни, она должна быть предельно честной.
– Вас никто не винит, Эдвард, – начала она, – и меньше всех – Энни.
– Но?.. – У Эдварда задергались губы. – Я явственно слышу какое-то «но».
Оливия кивнула:
– Вы должны кое-что понять. Вы ведь считали, что у Энни все хорошо? Вы видели тот образ, который она старательно создавала для вас. И своим мнимым неведением вы поощряли ее. Между прочим, это касается и меня, и Джима. Мы все видели только то, что хотели.
– Но вы не жили все это время с ней рядом.
– Верно. Но Энни – очень хорошая актриса.
– Так что, вы считаете, я должен делать, чтобы исправить положение?
– Вы должны перестать судить о ней по внешним проявлениям, – ответила Оливия. – Вам надо взять в руки кувалду, разбить скорлупу, в которой она прячется, и пробиться к настоящей Энни.
– Боюсь, я не отношусь к тем людям, которые склонны пользоваться кувалдой.
– Пожалуй, – признала Оливия. – Даже наверняка. Но я думаю, вы найдете верный способ. Эдвард, я совершенно уверена: единственное, чем вы сможете ей помочь, – это вместе с ней смотреть правде в глаза и вместе справляться с трудностями.
Энни провела в клинике еще неделю. Эдвард навещал ее каждый день, и они по рекомендации доктора Дресслера прошли у него несколько сеансов семейной психотерапии.
Энни выглядела уже гораздо лучше. Она смирилась с тем, что ей потребуется по меньшей мере несколько месяцев, чтобы окончательно выйти из зависимости, с тем, что, возможно, она никогда не будет чувствовать себя так хорошо, как ей бы хотелось. Но она многого добилась. Она знает пределы своих возможностей и в случае необходимости будет искать помощи. С ней остались Эдвард и дети. У нее есть все, чтобы чувствовать себя нужной близким, не терять терпения.
– А мы что теперь должны делать? Мы с Джимом? – спросила Дресслера Оливия, когда они сидели в уютном ресторанчике.
Вечером накануне отъезда Джима они собирались пообедать втроем, но Джим в последнюю минуту отказался. Что-то там у него произошло.
– Ничего, – ответил Дресслер. – Вы ничего не должны делать.
– Но послезавтра они возвращаются домой.