– Все? – спросил старший конвоя.
– Если хочешь – останься, постреляй, – хохотнул исполнитель.
– Да нет уж, у меня такого фартука нет.
– Конвой вышел.
– Ну, драконы, к стене.
Четверо шагнули к стене.
Лавров увидел выбоины от пуль на красном кирпиче.
Из-за машины вышли еще четверо.
Губастый парень махнул рукой и заработали моторы машин.
Выстрелы из наганов поглотил рев автомобильных двигателей.
Двери сейфа были выжжены газовой горелкой. Тыльнер внимательно рассматривал зазубренные края.
– Товарищ инспектор, управляющего привезли и главбуха, – доложил Оловянников.
В комнату вошли двое. Одни в кожаном пальто, хромовых сапогах, из-под пальто виднелся защитный китель. Второй в богатом пальто с шалевым воротником, белом шарфе, в туфлях с галошами.
– Как же так, – крикнул человек в коже, – там же народные ценности были.
– Я инспектор Уголовного розыска Тыльнер, прошу представиться.
– Я управляющий Кожсиндиката Шапкин, а это мой главбух товарищ Миллер.
– Я не должен объяснять, что случилось? – спросил Тыльнер.
– Да уж куда яснее, – управляющий опустился на стул, достал пачку папирос. Закурил.
– Товарищ Миллер, что находилось в сейфе?
– Минутку.
Главбух подошел к своему столу, вынул тетрадку.
– В сейфе лежали червонцы, облигации хлебного и золотого займа, сертификаты НКПС – всего на четыреста тридцать девять тысяч восемьсот сорок два рубля золотом.
– Приметно, – присвистнул Оловянников. – Такие ценности надо охранять.
– Как еще охранять, дорогой товарищ, – возмутился управляющий. – Сторож, два охранника, железная дверь в бухгалтерии, сейф отгорожен решеткой. Как еще?
– Да, серьезно, и люди работали серьезные, – ответил Тыльнер, – два охранника и сторож в больнице… Я попрошу, товарищ Миллер, предоставить нам номера дензнаков, облигаций и сертификатов.
Паровозик, похожий на самовар на колесах, одутловато бежал по Тимирязевскому парку.
Тыльнер смотрел на шапки снега на деревьях, на нетронутую белизну поля, на заваленные снегом домики.
– Здорово-то как, – повернулся он к Оловянникову, – будто Москвы никакой и нет.
– Здорово, как у нас, – Оловянников вздохнул.
– Жалеешь, что в Москву приехал?
– С одной стороны, да, с другой – нет.
– Это как же, – улыбнулся Тыльнер.
– А просто. Жалею, что в шумном городе живу, а радуюсь двум комнатам, которые получил после моего барака – дворец.
– Вторая сторожка, – крикнул кондуктор.
Мастерская Веденяпина была видна с трамвайной остановки.
Из длинной, похожей на лакомобильную, трубы, весело крутился дымок, несмотря на день весело светились окна.