– …после звукового сигнала, – прогнусавил мой баритон и, вслед за тем, раздался неожиданно бодрый и громкий женский голос.
– Сергей Радимович? Ах, ну да, вас же нет… Это из травмпункта говорят. Вами очень интересовался Антон Петрович…
– Какой еще Антон Петрович? – пробурчал я, напузыривая себе двойного «джек-дэниэлса».
– Чехов, врач со скорой помощи, – пояснила обладательница роскошного сопрано, словно бы услышав мой вопрос. – Он очень вник в вашу карточку и оставил свой телефончик. Один-девять-один-четыре-четыре один.
– Первая мировая, и две последние цифры второй, – машинально произнес я.
– Номер очень легко запомнить, если у вас под рукой нет карандаша, – подтвердила она мою догадку, – начальные четыре цифры – год вступления России в Первую мировую войну, последние две – год вступления России во Вторую мировую войну.
– Зачем мне карандаш, когда у меня автоответчик, – буркнул я, одним глотком осушая двойную дозу виски. – И потом, не России, а СССР.
– То есть, СССР, – мгновенно поправилась девушка на телефоне травмпукнта.
– В Великую Отечественную, – эту фразу мы произнесли одновременно.
– Мать твою… – ругнулся я, удивляясь совпадению хода наших мыслей.
И тотчас же с пленки послышалось точно такое же ругательство – очевидно, в кабинет заводили нового больного, который глушил боль матерщиной.
О’кей, двигаемся дальше. Я пододвинул к себе телефон и набрал «военый номер» Чехова. Занято. Перезваниваю. Занято. перезваниваю. Тот же результат.
И так восемь раз.
Мне надоело давить на кнопки и, включив автодозвон, я решил все же вспомнить, кто такой Чехов. Фамилия была явно знакомой, не говоря уже об имени.
Ну конечно же, – хлопнул я себя ладонью по голове после второго двойного «джека» и пятнадцатого… нет, уже шестнадцатого автодозвона.
Антоша в незапамятные времена работал вместе со мной в желдорболн – внутренняя аббревиатура Железнодорожной больницы, расположенной на станции Тарасов-I, только он трудился на участке, а я тогда – уже в стационаре.
Как это частенько бывает, мы очень плотно общались за время совместной работы, а после, когда я перешел в «ящик», наши встречи становились все реже и реже, а потом и вовсе сошли на нет.
Однако, время и место сближает, и память о прошлом, так сказать, положительно довлеет. Я был благодарен Антону за то, что он обо мне вспомнил и решил справиться о моем состоянии.
Не исключено, конечно, что у него был и свой интерес в новых контактах со мной, но это, в данном случае, было не столь уж принципиально.
Рассудив, что Антоша не стал бы тревожить меня по пустякам – уж такой он был человек, – я поставил себе задачу обязательно до него добраться.