В полночь, когда шанс удовлетворить похоть сравнялся с некоей круглой цифрой, друзья решили заглушить зов страсти еще одной «Столичной», для чего отправились домой к Витьке, который активно спекулировал в народе спиртным. Деньги у Кости еще шуршали, и, несмотря на крепкую дозу, он твердо стоял на ногах. Стас, как менее закаленный, держался, естественно, менее твердо, но окружающий мир еще воспринимал. К Витьке, так к Витьке. У него не гастроном, у него круглые сутки. Спекуль несчастный.
Звонок, цепочка, взгляд.
– Ба, му-жи-ки.
– Вите-е-ек, блин!
– Костя, ты с армии, что ли?
– Я не ты, на справочки денег нет. Ты, говорят, торгуешь? И все, поди, из-под полы. За державу обидно. Водка есть?
– Конечно.
– По номиналу отдашь?
– Понимаешь, Костя, я в долгах сейчас…
– Ладно, ладно, спекулянт, хрен с тобой, давай тащи.
– Может, конинки?
– К бесу клюковник, водяры хотим. ~ Понял.
Витька исчез, оставив друзей в прихожей. ВСКОРОСТИ вернулся, вытирая от опилок зеленое стекло поллитровки. Сервис. Костя сунул мятый червонец, забрал бутылку.
– Слышь, бизнесмен, а ты бабу можешь достать?
– Серьезно, что ль? Приспичило? Так вон, об-щага новая открылась на Вагонке, точечный дом. Там блядь на бляди, только свистни. Женский техникум.
Костя повернулся к Стасу.
– Ты там знаешь кого?
– Не успел еще.
– Что ты тут целых два года делал, студент? А ты? – снова обратил внимание на Витька Костя. – В смысле, знаешь?
– Конечно. Алку со второго этажа. Она одна в комнате, всем дает. Слаба на передок.
– Комната какая?
– Это не помню. У нее окна прямо на детскую площадку выходят. С красными занавесками. Свистнете, она и высунется.
– Ничего баба?
– А вам-то не все ли равно?
– Верно. Бывай. Детская площадка, красные занавески, второй этаж. Бронебойным заряжай.
Костя летел к выходу из подъезда на крыльях любви. Стас сползал по перилам.
– Догоняй, дохляк.
Общага женского техникума оказалась закрытой. Костя побарабанил по тяжелой черной двери, прильнул лицом к огромному окну-витрине.
– Чего тебе? – Бдительное лицо полной вахтерши-старушенции возникло в витрине.
– Мать, в гости идем, на день рождения. К Аллочке со второго этажа.
– У нее по пять раз на неделе именины. Днем приходите.
– Мать, да еще не ночь, она ведь ждет. Поимей совесть, пусти воинов-интернационалистов.
– Я сейчас в отделение позвоню. Вахтер вернулась в стеклянную будку. Костя зло стукнул по двери.
– Ну, каракатица старая! Аида под окна, может, договоримся, чтобы вышла.
Разглядев красные занавески, Костя подобрал камушек и метко запустил им в окно. Зажегся свет, на фоне занавесок возник женский силуэт. И – Кто там?