А через пять минут я подумал, что и подводная лодка может повстречать в морской пучине своего кашалота, Кракена или Левиафана.
Скоро наши преследователи должны были выйти из зарослей и подняться на невысокий гребень отрога Хребта. Сделать это они могли совершенно безбоязненно. Отрог надёжно закрывал их от своих жертв, и они могли беспрепятственно набрать высоту – так, чтобы отрезать несчастных беглецов от горных ущелий и выхода на морской берег, куда те, по мнению боевиков, похоже, устремились.
Но на гребне хребта что-то зашевелилось. И я, сквозь хрустальные линзы своего Swarovski увидал, как один из крупных и тёмных камней на его склоне зашевелился и замер. И тут же рядом зашевелился другой, медленно спускаясь вниз, по такой пологой траектории, по какой никогда бы не сдвинулся ни один камень.
И я понял, на что приглашал меня посмотреть Егор – прямо на пути боевого отряда на совершенно открытом месте паслись два медведя.
Взглядом профессионального охотника-проводника я попытался оценить их размеры, а это было довольно трудно, на безлесном склоне не было ничего, кроме камней, по которым было трудно угадать масштаб стоящих на четвереньках животных. Но через три секунды я определил, что один из зверей примерно вдвое крупнее другого, а ещё через десять – понял, что это самец и самка, гонная пара.
И я тут же закрутил объективами бинокля по сторонам, выискивая тех наших ребят, которые двигались недалеко от боевиков с тем, чтобы держать их действия под более плотным контролем.
Наблюдавший всё действие с самого начала Егор попросту ткнул мне пальцем в куртину стланика, располагавшуюся чуть в стороне, между боевой группой и медведями.
Бойцы вышли из кустов совершенно бесшумно – так выкатывается ощущающий тревогу медведь, с ощущением собственной мощи, но без малейшего шороха, и я не мог не подумать, что в целом не ошибся. Они выдерживали строй боевого патруля очень недолго, а потом, в чужих и непривычных условиях, начали передвигаться плотной группой. Если Егор и я были правы, то сейчас они должны были за это поплатиться.
А боевики неумолимо приближались к ничего не подозревающим и пасущимся медведям, и скоро уже должны были сами их увидать. Пока им не давал этого сделать изгиб склона, но я прикинул, что они обнаружат пасущихся зверей метрах в ста пятидесяти, а может – двухстах.
Всё действие происходило на расстоянии около восьмисот метров от нашей позиции, и я только потом узнал, что Илья, учитывая ветер и общее раздражённое состояние большого медведя-самца, выстрелил ему из своей малокалиберной винтовки точно выше лопатки, так, чтобы пуля застряла в «горбе» зверя, не причинив ему значительного вреда.