В грохочущих дюралевых чревах летающих грузовиков мы пробарахтались не менее двух суток. Но так как двигались мы неизменно на восток, нас перебрасывали с самолёта на самолёт всякие однокашники, сослуживцы и собутыльники Уха. Всё это делалось под аккомпанемент вполне дружелюбного мата и непрекращающихся криков «быстрей, быстрей, быстрей!».
Я и не предполагал, что жизнь лётного состава может быть столь насыщенной и напряжённой. Жили они – впрочем, как и вся Россия нынче, – спеша что-то украсть, утаить от начальства, уклониться от выплат, достать, сменять, пропить – просто их темп был на порядок быстрее, чем в московском бизнесе. Им было абсолютно очевидно, что мы – люди, укрывающиеся от закона, и именно это и делало наши позиции совершенно неуязвимыми. Ещё три дня назад мне и не мнилось, что в стране существует такое огромное количество людей, ни в грош не ставящее наших силовиков-правовиков. И вот сейчас нам предстояло обратиться ещё к одним – людям на краю страны и жизни. Береговому братству.
Мы вышли на берег моря, которое почему-то здесь все называли лиманом. Лиман в моём представлении был чем-то вроде болота, заросшего камышами. Здесь же лиман был огромным высохшим озером, на котором блестели лужи и лежали грязные вонючие спутавшиеся водоросли.
Я оглядел лиман и неожиданно поёжился. Вдруг я сообразил, что путь мой закончился не на той планете, на которой начался.
Посёлок Умикан был отгорожен горами, словно огромной серо-зелёной стеной. Отрезан он был от всего внешнего мира, потому что, как я понял из трёпа между Ухом и Лымарём, сухопутные пути сюда отсутствовали. В горах зияла глубокая щель – по ней протекала река Култуй, та самая, на старом русле которой и стоял Умикан. Бараки посёлка (а весь посёлок состоял из полусотни бараков) лежали на пятаке морского берега, выгороженном скалистыми обрывами, словно горсть окурков на заскорузлой ладони дракона.
Впереди лежал лиман того же устья Култуя, а за ним – за невысокой серой полосой суши, которую все называли «косой», – колыхалась серая, маслянистая и дышащая холодом водная масса Охотского моря.
Все краски на этой планете были мрачные и приглушённые, казалось, сама природа пытается показать человеку, что здесь – не его место. Было очевидно, что недалёк тот час, когда покосившиеся и рассыпающиеся домики Умикана будут навсегда покинуты людьми.
На грязной вонючей поверхности лимана стояли маленькие кораблики. Сначала я решил, что их вытащили на берег обсушиться. Но при более тщательном рассмотрении я увидал, что каждый кораблик подпёрт с обеих сторон какими-то жлыгами.