– Можно сказать и так, – хмыкнул Зим. – А ты всё машину красишь? Она у тебя только на краске, видать, и держится.
– Не токмо на краске, – обиженно дёрнул головой «доцент», – а ещё на проволочках, тряпочках и верёвочках. Девочке сорок четыре года всего. Вот станет «ягодка опять» – будет на краске держаться. Ну, пошли домой, разговаривать.
И «доцент» решительно пошёл к вертолёту, который, судя по всему, и был его настоящим домом.
Через три минуты общения владелец подпольного вертолёта сообразил всё:
– Значит, вы хотите вывезти этот самолёт сюда. Без меня вам, понятное дело, не обойтись. Ну а тут уже я бы его на какую-нибудь баржу перегрузил. Которая в Николаевск обратно пойдёт. Кстати, если вы его буржуинам собираетесь толкнуть, то его прямо в море можно с баржи на корабль перегрузить.
– Ага. Я тоже об этом подумал, – кивнул Зим. – Ни таможни, ни налогов.
«Ух ты, как. А мне ведь вчера ты об этом не сказал».
Зим вновь будто прочитал мои мысли:
– Ты просто не привык к здешней жизни. Ни одна импортная лодка, ни один иностранный мотор здесь, в Орхояне, никогда не проходили ни одной таможни. Все они сгружены в море с корабля на корабль, за пределами двенадцатимильной зоны.
– А погранцы?
– Что – погранцы? Тебя встретил Гоминдан – вот это и есть наши погранцы. Основная задача наших погранцов – это чтобы сюда не попал кто ненужный с материка – журналюга, к примеру, или ещё кобра какая.
– А вы точно знаете, что он лежит здесь, на Хребте? – внимательно поглядел на меня «доцент».
– Совершенно точно. Причём в радиусе десяти километров, как мы вчера установили, – ответил вместо меня Зим.
– За бочкой пенного установили, – в устах «доцента» это не выглядело укоризной. – Место-то на карте ткните?
На полу вертолёта мигом появились три карты – последние кроки, нарисованные Сабуровым, карта Зима и карта «доцента».
– Стало быть, здесь – на узле Обручева, – забубнили в голос Зим с Зайцем, принимаясь водить по карте: один – линейкой, а другой – длинным пальцем. – Место хреновое, высоты… Цирк, распадочков уходит, как пальцев… Во геодезисты мудаки, надо же в такую дыру упереться – наверное, с бодуна были, как мы сегодня… Да, здесь, конечно, в каньонах, авиакрыло могло завалиться, хрен кто нашёл бы… Лететь здесь придётся очень осторожно, особенно подходы корявые – гляди, ущелье какое мерзкое, и высо́ты около пятисот метров. Мне выше шестисот на моём вертоплане подыматься очень нежелательно. А тут встречные ветра, как шибанёт об стенку…
Что меня поразило, так это то, что Зим разговаривает с пилотом почти на равных – он так же уверенно оперировал всякими авиационными понятиями, как «тангаж», «шаг лопастей», «расчётная дальность» и так далее. И в который раз за эти два дня я подумал – а кто был Александр Зимгаевский в прошлой жизни?