– Нечего было императорским псам покушаться на честных шлюх, – съязвила Зоэ. – Кому понравится, когда твое удовольствие прерывает мужлан с обнаженным мечом?
– Ты не шлюха, ты дура, что гораздо хуже, – резко перебил эпарх. – Стараниями нашего богодухновенного базилевса столица сейчас похожа на груду дров, обильно политых маслом. И что ты со своим белоголовым дружком вытворяешь по скудости ума? Бросаешь в эту кучу уголек. Сидя на самом верху. Не удивляйся, милая, что пятки припекло. Однако бунт пока в самом зародыше, его еще можно усмирить. Теперь слушай меня внимательно, ибо я не намерен ни повторять, ни торговаться: ты отдаешь мне документы, все, без исключения. Я вывожу тебя из Убежища и отправляю в провинцию. Постараюсь, чтобы ты не испытывала там никакой нужды. А поскольку нужно отдать кого-то на растерзание базилевсу и устрашить толпу, твой франкский друг останется здесь.
В кои веки Гай узрел небывалое – ошарашенную Зоэ. Рыжая ромейка растерянно приоткрыла рот, часто моргая и не в силах подобрать слов для достойного ответа.
Мессир Гисборн свирепо откашлялся и произнес как мог язвительнее, надеясь, что голос его звучит твердо:
– Как я понимаю, мою судьбу вы решили за меня? И ждете, что я пойду на эшафот покорно, как баран под нож?
С бесконечно утомленным видом кирие Дигенис повернулся к англичанину.
– Совершенно правильно понимаешь, юноша. Просто удивительная сообразительность для варвара. Впрочем, мне совершенно без разницы, пойдешь ты на эшафот сам, потащат тебя волоком или ты предпочтешь славную гибель в неравном бою. Наверное, надо бы добавить, что я сожалею, но это будет ложью. Не сожалею. Линия судьбы у каждого своя, твоя завела в тупик. Сам виноват. Не надо было соваться в дела сильных мира сего.
Гисборн побледнел, неосознанным движением касаясь рукояти меча. Кряжистая фигура за спиной эпарха беспокойно пошевелилась.
– Хороший выбор вы предлагаете нам, эпарх, – процедила Зоэ Склирена. – Или, что вернее, не предлагаете никакого выбора.
– Отчего же, – хмыкнул жуткий старик. – Выбор есть всегда. Для тебя – долгая безбедная жизнь или долгая мучительная смерть. У твоего приятеля, конечно, выбор поскромнее, но, по крайней мере, он волен выбрать способ. В вашем положении ничего лучшего я предложить не в силах.
– Вы забыли еще об одной возможности, эпарх, – медленно произнесла ромейка. – Если я не отдам вам ни бумаг, ни Гая? Не выйду из Убежища? Что тогда? Возьмете храм Божий штурмом?
Констант Дигенис скривил лицо в недовольной гримасе, покрутил головой, вздохнул одновременно и терпеливо, и скучно: