Всё это было сказано ровным тоном, почти без эмоций. Старый Саламбек, опустивший было свои прямые плечи, снова расправил их – сумел взять себя в руки.
– Мой внук умер достойно…
– Да. Он был достойным человеком. Не все понимали его, не все разделяли его взгляды, но смерть всех уравнивает. Теперь он ни хороший, ни плохой. Он погиб как герой, с оружием в руках, и таким внуком можно гордиться, как он всегда гордился тобой, уважаемый Саламбек. Ты учил его держать в руках оружие, и он не выронил его из рук до последней минуты…
В темноте, при тусклом голубом свете, идущем от газовой плиты, видно было, как из одного глаза старика катится тоже отдающая светом горящего газа слеза, хотя лицо было спокойным и почти величественным. С лицом старик справиться мог, но со слезой совладать оказалось труднее. Старческие глаза даже без причины часто слезятся.
– Смерть всех уравнивает. Скоро Аллах сведёт меня с внуком. Я простил его… Пусть он, в свою очередь, простит меня… Но дела небесные решаются на небесах, а нам заниматься земными делами… А чего ты хочешь? Ты пришёл только для того, чтобы передать мне слова прощения, или тебе ещё что-то нужно и для себя?
Берсанака выдержал паузу, подчёркивающую важность того, что будет сказано дальше.
– Я пришёл к тебе, уважаемый Саламбек, как мужчина гор приходит к мужчине гор, смиряя свою гордость. Я гоним, гоним нещадно и безжалостно, меня ищут, мой сопровождающий еле ходит. Нам некуда спрятаться… Я прошу у тебя крова и защиты. Я знаю, что здесь меня считают преступником. Однако любому преступнику последний приговор говорит только Всевышний. Но я отдаю себя в твои руки. Как совесть тебе позволит, так и поступай. Сможешь спрятать нас, спрячь. Захочешь выдать – выдай… Я в твоих руках…
Старик долго молчал. Шумно закипел чайник на плите. Берсанака сделал знак рукой, и Док Доусон, сообразив, шагнул, хромая, к плите, чтобы снять чайник с огня.
– Мой дом – твой дом… – сказал наконец старый Саламбек твёрдо.
Но Берсанака видел, с каким трудом далось старику это решение. Он многое за короткие мгновения успел оценить и продумать. Но своё слово сказал, и слово это было окончательным. Теперь, если в ворота будут ломиться «краповые», старик с ружьём в руках встанет на защиту своих гостей…
* * *
Чай уже начал остывать. Старый Саламбек налил в чайник воду и снова поставил его на плиту. Но в пачке кончился чай, и он стал в темноте искать новую пачку.
– Зажечь свет? – предложил Берсанака.
– Люди привыкли, что у меня ночами не бывает света ни дома, ни во дворе. Свет привлечёт внимание.