– Я вас освобожу, а дальше делайте, что хотите. Вы офицер, при оружии, при деньгах. Что вам еще?
– Я сам лично его никогда не видел, но попробуйте один офис… – Садыков, плача, диктовал адрес.
– Что за офис?
– Частный медицинский центр.
– Охрана?
– Судя по голосу, он сам хуже Т-34. Охрана тоже есть, но небольшая, вооруженная, в основном пистолетами.
– Сколько. Говорите быстрей, черт вас побери.
– Человек шесть. – Капитан, упершись лбом в дверь, сползал на пол, теряя сознание.
Массивная дверь распахнулась, пропуская поток прохлады. Сильные руки подхватили беспомощное тело и перенесли в раздевалку.
– Нашатырь, док!
Натан Лазаревич покачал головой, склонившись над лицом капитана, на губах которого пузырями играла зеленоватая пена:
– Боюсь, что несколько пегебогщили, батенька. Я же тебя толкал в бок, мол, хватит, не выдегжит.
– Может, успеем в больницу? – Белоцерковский сам был белее мела.
– Во-пегвых, не успеем. Во-втогых, я на явку с повинной не подписывался.
– Тогда что?
– Отнесите туда, где было, и положите на полок. Пегепагился чуток мальчик. Такое бывает. Кигилла Петговича инстгуктиговать на этот счет не потгебуется. Он и так знает, что нас здесь не пгисутствовало.
– Лишь бы не сболтнул чего лишнего.
– Не сболтнет. Будет молчать, как рыба об лед. Я таких мужичков за вегсту чувствую. Свой мужичок. Чего мы ганьше вгемени паникуем? Может, он спит себе здоговым сном алкоголика и ни о чем не догадывается. Мы вошли, он спал. Мы уходим, он тоже спит. Жалко, конечно, стагика: навегняка габоты лишится. Место-то уж больно тепленькое для пенсионега.
Белоцерковский взвалил бездыханную плоть на плечо и, выматерившись, оттащил в парную. Кирилл Петрович действительно спал сном труженика-стахановца, после своих законных трехсот грамм настоящего отборного коньяка. А два человека вышли так же бесшумно, как и вошли. Через минуту стоящий в тридцати метрах от стеклянных дверей жигуленок зарокотал двигателем и растворился в сумраке ночи.
– Джучи, Джучи, открывай! – Хубилай громко, вкладывая силу в каждый удар, колотил в дверь.
– Хубилай, зачем ты бьешь в мою дверь? Я ведь больше не пью! – отвечал потомок нагулянного хана, не теряя при этом самообладания, присущего только истинным чингисидам.
– А я пью. И не только пью, а хочу жениться!
– Но ведь ты женат. Тебя дома ждет твоя хатун и трое дочерей, – продолжал Джучи, не открывая дверь.
– Когда воин в походе, сам знаешь, закон разрешает, иначе в голове вырастет то, что должно быть между ног. По-русски это матерно и короче звучит. Если ты мне не поможешь, я выбью дверь, побью тебя, а потом всех, всех, даже коменданта. А виноват будешь ты, потому что не помог другу в беде!