Мужчина схватил тряпицу, помял ее в руках и аккуратно убрал с глаз подальше.
– Меня зовут Абрикосов Георгий Львович.
– Ну, слава богу, дело сдвинулось, – вздохнула Гутя. – Мы вас внимательно слушаем, говорите.
– А что говорить? – выпучил глаза Абрикосов. – Все!
Сестры переглянулись.
– Георгий Львович, вы хорошо знали Максима Михайловича Родионова? – спросила Гутя без всяких предисловий.
Мужчина вздрогнул и отчаянно кивнул:
– Да!
– А вы дружили или так просто, по работе общались, а потом шли по домам, и уже – никаких отношений? – наседала Гутиэра Власовна.
– Нет! Мы – да! Дружили. Крепко. На всю жизнь. И по работе. Мы… потому что мы вместе работали. И вообще.
Абрикосов все никак не мог взять себя в руки, отчего дамы засомневались в его психологических познаниях. Он это видел, и оттого волновался еще больше. В конце концов он подскочил к шкафчику, тоже новомодному, вытянул оттуда красивую бутылочку с коньячком, хлебнул прямо из горлышка и, только увидев расширенные глаза женщин, произнес:
– Не хотите? Пригубить?
– Мы на работе не пьем, – пробормотала Гутя.
После коньячка мужчина заметно успокоился, уселся в кресло и закинул ногу на ногу.
– Вы не представляете, как я рад вас видеть, – снова запел он дифирамбы Аллочке. – Вы же сами не знаете, что вы для нас сделали! Ведь все это, – Абрикосов взмахнул рукой, аки лебедь, и закатил глаза. – Все это без вас было бы просто невозможно!
– А нельзя ли в долю? – мигом сориентировалась Аллочка.
– А вы и так в доле! Конечно же! А как же? Все это принадлежит народу. А значит, и вам! – с сияющими глазами обрадовал ее Абрикосов.
– К этому мы еще вернемся, – строго пообещала Гутя. – А сейчас хотелось бы узнать, каким образом моей сестре удалось подарить вам все это великолепие?
– Это долгий рассказ.
– Мы не спешим, – улыбнулась ему Аллочка. – Говорите же.
И он не смог ей отказать.
– Видите ли… Мне об этом не однажды рассказывал сам Максим. Это началось много лет тому назад.
Максим Родионов закончил педагогический институт и был направлен на практику в село. Конечно, ему не очень хотелось в далекой глуши долбить первоклассникам А и Б, но в то время никто особенно желания студентов не спрашивал, просто выдавали направления, и – будь любезен.
Родионов малышей не слишком любил. Ему больше нравились старшие классы, там и дети посмышленее, и разговоры с ними такие интересные, и уроки пролетают – не успеешь оглянуться, да и сам Максим был ближе к десятиклассникам. Однако его факультет назывался «начальные классы», а потому выбирать не приходилось.
Он долбил с малышней азбуку, арифметику, а сам мечтал: вот выберется из этой глуши и непременно переедет в столицу, будет работать только там! В Москве он согласен был работать и учителем начальных классов. Но не лежало его сердце к первачам, и хоть ты вой! Да и не только у Максима Родионова не случилось любви с подопечными – на факультете учились три парня, всех их забросили в деревню, и все скрипели зубами, входя в класс.