Быстро разворачиваюсь, чтобы никто не видел внезапно накативших слез, и бегу к подъезду. Спустя пару мгновений Максим последовал за мной. Я не оборачивалась, поэтому, как он поступил с Антоном, не видела, а невидимый щит полностью лишал возможности почувствовать. Да и черт с ним, знать не хочу… скотина! Слезы все-таки прорвались, и я сердито их смахивала, перепрыгивая через ступеньки.
В дверях столкнулась с растерянным Мэем.
- Тэй…
- Не называй меня так! Я Настя, и точка! - рявкнула зло и оттолкнула, проскакивая мимо. Пожалела, конечно же, сразу, Фикус-то в чем виноват?
Забежав в комнату, растерянно остановилась. Честно говоря, хотелось забиться в тихий уголок и как следует выплакаться. Но кто ж мне даст? И точно, пришел Максим, деликатно обнял за плечи.
- Не расстраивайся, все наладится.
- Угу… - я позорно хлюпнула носом. Разреветься хотелось все сильней, я на себя за это злилась, потому что плакать из-за этого гада казалось обидным.
- Ну тише, было бы из-за чего расстраиваться. Подумаешь, поссорились, помиритесь еще.
- Нет, - яростно возразила я, - Пусть катится на свой Оотолор, а я и тут нормально проживу! К черту все эти приключения и этого гадского вампира, хватит с меня!
- Ты не вернешься на Оотолор? - тихо уточнил Мэй, наблюдавший за этим взрывом эмоций. Щенок у его ног растерянно поскуливал, чувствуя накалившуюся обстановку.
- Не вернусь. В конце концов, это моя родина, я не хотела на ваш Оотолор, и мне там совершенно нечего делать.
- Понятно, - Фикус обнял покрепче свой неразлучный горшок, который не потерял, даже став деревом, и решительно развернулся к выходу.
- Ты куда? - растерялась я.
- Я не хочу оставаться в этом мире, он мне чужой, - твердо сказал Мэй. И ушел. Тихо хлопнула входная дверь, словно поставив точку.
Я все-таки разревелась, отчаянно цепляясь за Максима, и не в силах произнести ни слова. Он больше не пытался меня успокаивать, просто устроился в кресле, посадил к себе на колени и начал укачивать, как ребенка. Терпеливо дождался, когда я хоть немного успокоюсь, даже воды мне принес и только потом, удобно устроившись на полу возле кресла и положив подбородок на мои колени, заговорил:
- Ну что ты так расстраиваешься? Помирись с ним, раз все так плохо. Понимаю, что ты обижена, но могу поспорить: как только Антон немного остынет, сразу пожалеет о том, что сделал, и попросит прощения. Вот только я сам извиняться, не буду, и не проси. Не считаю себя в чем-то виноватым.
Услышав подобное заявление, я подавилась водой, которую в этот момент пила, и едва не уронила стакан Максиму на макушку. Хорошо, что не оплевала, а могла, между прочим.