– Но… вы еще будете здесь прогуливаться? Принцесса остановилась, сделав вид, будто снимает с туфельки травинку.
– Должна ли я менять мой путь, чтобы слушать вас?
– Если вы милосердны, то да.
– Милосердна? – Она огляделась вокруг. Те, кто следил за ней, начали что-то подозревать. Елизавета не смела дольше задерживаться, но обнаружила, что ей трудно уйти. Подобный флирт был для нее игрой, которая ей нравилась больше всего. – Как я, бедная узница, могу быть милосердной?
– Нет больше никого, о чьем милосердии я стал бы просить. Я жажду видеть вашу улыбку. Воспоминания о вашей красоте останутся со мной, озаряя мою камеру светом. Если завтра я умру, то умру счастливым… потому что вы пришли повидаться со мной, моя дражайшая принцесса.
– Я всего лишь пошла этой дорогой.
– Значит, ваша милость недовольны, что я писал вам?
– Это было несколько нагло с вашей стороны.
– Если мои письма вызывают ваше неудовольствие, я должен буду отказать себе в великой радости их писать.
– Это как вам будет угодно.
– Мне было бы угодно писать их целыми днями. Вы будете гулять здесь опять?
– Милорд, не думаете же вы, что я изменю маршрут, чтобы избежать встречи с вами? – В ее голосе чувствовалось возбуждение. Она знала, что ей надо уходить, но никак не могла устоять перед соблазном побыть здесь еще немного.
– Видеть вас – самое чудесное, что могло случиться со мной, – сказал Роберт.
– Я должна идти.
– Буду жить завтрашней встречей.
– Мои стражи что-то заподозрили. Я больше не могу задерживаться.
– Можно ли мне поцеловать вашу руку… Елизавета?
– Я не смею дольше тут оставаться.
– Я буду ждать… и надеяться.
– Это хорошо – ждать и надеяться. Увы, это все, что остается нам, бедным узникам.
Она подняла лицо к небу, так что свет упал на него, тряхнула волосами и дотронулась до горла хрупкой белой рукой. Это была замечательная картина, которую Роберт хотел сохранить в памяти.
– Вы так прекрасны, – услышала принцесса его шепот. – Еще прекраснее, чем я вас помнил.
Улыбаясь, она прошла мимо.
Знали ли стражи и друзья Елизаветы, почему по утрам она всегда прогуливалась в одном направлении? Знали, кто тот узник, который смотрел на нее из-за решетки? Если и знали, то притворялись неосведомленными.
Она сидела на траве под окном камеры, прислонившись к стене, смотрела в небо и разговаривала с Робертом Дадли.
Елизавета бранила его, но с нежностью и была так же возбуждена, как когда-то во время самых волнующих встреч с Томасом Сеймуром.
– Итак, Роберт Дадли, вы изменили нашей самой милостивой королеве?
– Принцесса, я служу только одной королеве.