— Пока я не могу сказать точно, миледи, — пробормотал чиновник, растерянно вертя в руках план. — Полагаю, в случае пожара королева сможет воспользоваться дверью в кухню или…
— Меня не интересуют ваши предположения, — отрезала дама. — Я хочу знать наверняка.
Вторая леди, хранившая молчание, заметила мой взгляд и вскинула бровь, давая понять, что считает подобное любопытство неуместным. Она была высока и стройна, и лицо ее казалось бы очень привлекательным, если бы его не портило выражение ледяной надменности. На ней был простой капор.
Каштановые волосы, густые и вьющиеся, свободно рассыпались по плечам, свидетельствуя о том, что обладательница их не замужем. Меж тем молчаливой леди тоже было около тридцати лет. Впрочем, я заметил на ее белоснежной руке обручальное кольцо с крупным бриллиантом, вне всякого сомнения чрезвычайно дорогое. Леди вновь сердито нахмурилась, и я потянул Барака за рукав, дабы не мешать разговору, не имевшему к нам ни малейшего отношения.
В следующее мгновение я заметил на крыльце аббатского дома человека в коричневой мантии, который явно кого-то выглядывал. На шее на широкой голубой тесьме у него висела доска для писания с чернильницей, перьями и целой кипой бумаг.
Уловив исходившее от этого человека ощущение беспокойства, я понял, что передо мной Саймон Крейк собственной персоной. Что касается наружности, она мало помогла мне, ибо годы сделали моего бывшего однокашника почти неузнаваемым. Благодаря обильным придворным трапезам щеки Саймона округлились и пополнели, как, впрочем, и его талия; волосы, некогда густые и белокурые, напротив, изрядно поредели. Услышав мой зов, он обернулся, и встревоженное выражение его лица сменилось радостным. Придерживая свою доску, он бросился к нам и сжал мою руку.
— Мастер Шардлейк! Я сразу узнал вас. Годы отнеслись к вам милосердно, сэр. В отличие от меня волос у вас на голове предостаточно. Подумать только, вы даже не поседели!
— Да, это обстоятельство достойно удивления, — со смехом ответил я. — Ведь за минувшие годы мне не раз доводилось попадать в весьма серьезные переделки.
— Пресвятая Дева, мы не виделись более двадцати лет! — воскликнул Саймон. — За это время изменились не только мы, но и мир вокруг нас, — добавил он с печальной улыбкой.
— Вы правы, — кивнул я.
«В эти годы свершались великие дела, — мысленно отметил я, — церковная реформа, упразднение монастырей. Огромную часть страны захлестнуло восстание, которое с трудом удалось подавить. А еще умер мой отец».
— Что ж, рад встрече, — произнес я вслух. — Насколько мне известно, вы размещаете на постой джентльменов, прибывших в Йорк.