— Но он так и не опустился.
— Мой отец увидел стоящий перед ним на коленях скелет твоего отца. Это последнее, что он видел в жизни.
— Мой отец стоял спиной к Нагасаки, — говорит Хиро. — Вспышка временно ослепила его. Упав ничком, он вжался лицом в землю, чтобы погасить в глазах этот ужасный свет. А потом все стало как раньше.
— Вот только мой отец ослеп, — говорит Ворон. — Он мог только слушать, как твой отец дерется с лейтенантом.
— Это был наполовину слепой, одноногий самурай с катаной против здорового мужчины со связанными за спиной руками, — объясняет Хиро. — Довольно любопытный бой. Сравнительно честный. Мой отец победил. Это был конец войны. Пару недель спустя пришли оккупационные войска. Мой отец вернулся домой, перебирался с базы на базу, и наконец в семидесятых у него родился сын. И у твоего тоже.
— Амчитка, семьдесят второй, — говорит Ворон. — Вы, сволочи, дважды сбросили на моего отца ядерную бомбу.
— Я понимаю, каково тебе сейчас, — говорит Хиро. — Но может, ты уже достаточно отомстил?
— Нет такого слова «достаточно», — отрезает Ворон.
Хиро погоняет мотоцикл, надвигается на Ворона, занося катану. Но Ворон выбрасывает руку назад — все это время он наблюдал в зеркальце заднего вида — и блокирует удар; в руке у него длинный нож. Тут Ворон сбрасывает скорость почти до нуля и ныряет меж двух опор монорельса. Хиро пролетает мимо, слишком сильно сбрасывает скорость и краем глаза успевает увидеть, как Ворон уносится от него по другую сторону монорельса. К тому времени, когда Хиро вновь разгоняется и проскальзывает меж опор, Ворон уже снова ушел на другую сторону.
Так тянется этот слалом. Они пролетают зигзагом весь Стрит. Игра довольно проста. Ворону нужно только заставить Хиро въехать в опору. Тогда Хиро на мгновение остановится. А за это мгновение Ворон уже исчезнет из виду. А тогда Хиро его уже не выследить.
Для Ворона игра легче, чем для Хиро. Но Хиро лучше Ворона умеет играть в эти игры. Поэтому в целом они на равных. Они зигзагом несутся вдоль монорельса со скоростью от шестидесяти до шестидесяти тысяч миль в час. Вокруг них расползаются во тьму гигантские коммерческие центры, лаборатории высоких технологий и парки развлечений. Перед ними открывается Центр, высокий и яркий, точно северное сияние, встающее над черной водой Берингова пролива.
Первый пун шлепает по днищу вертолета, когда тот низко летит над Долиной. И. В. скорее чувствует, чем слышит удар. Она так хорошо знает это сладкое ощущение, что способна уловить его, точно сверхчувствительный сейсмограф, выискивающий землетрясения в противоположном полушарии. Потом стаккато: это один за другим о днище ударяются еще с пяток пунов, и ей стоит огромных трудов сдержаться и не выглянуть в окно. Ну конечно. Ведь днище вертолета — единый лист массивной советской брони. Пуны он держит как клей. Вот бы вертолет так и остался на этой высоте, где его можно запунить! Впрочем, иного выхода у Райфа нет, иначе вертолет засекут радары мафии.