— Ну уж, скажешь! — засмеялась Миранда.
— Никто не знает, сколько у него денег, — Майна зажмурилась от удовольствия. — Никто не знает, откуда он родом. Несколько лет назад Торп появился в Нью-Йорке. Рассказывают, что стодолларовые бумажки у него так и сыпались из карманов. Весь свой капитал держит в акциях. Вот все, что о нем известно. Он сам, наверно, не знает, какое богатство приходит к нему каждую минуту.
— Знает! — сказала Миранда. — Знает настолько, чтобы считать, что за деньги купит все. Ну вот, пусть теперь убедится, есть на свете кое-кто, кого не купишь ни за какие деньги.
— Ты что, не понимаешь, куда я клоню? Сказал, что сообщит властям, значит, сообщит. Это у нас с тобой проблемы из-за этой волокиты: не вовремя получили, не вовремя выслали. Пока-то чиновники свяжутся один с другим! Но такой человек, как Торп… не знаю, Миранда, но, по-моему, дело гораздо серьезней, чем ты думаешь.
Майна что-то говорила, но она не слышала ее. «Я не прощаюсь, — билось в сознании. — Я не прощаюсь. Да нет! Просто он был зол за ее отказ. Только и всего! Уж не до такой степени его тетушке нужна компаньонка, чтобы… А его поцелуи, а его нежные страстные руки!» По спине прошел озноб…
— Миранда! — воскликнула подружка. Вздрогнула. Майна смотрела на нее во все глаза.
— Не будем драматизировать ситуацию! Ничего не будет! Вот увидишь, — сказала Миранда, стараясь придать голосу уверенность и беззаботность.
— Девочки, можно к вам?
«А! Билли Кемпер. Славный малый. Тоже стипендиат».
Юноша выглядел весьма взволнованным, когда наконец угнездился за их столиком.
— Ну, дела! — сказал он, подперев подбородок сплетенными тонкими пальцами. — Думал, этот день не кончится никогда.
Миранда многозначительно улыбнулась. «Начинается! Вечные у него проблемы! Любит поканючить… И жизнь беспросветная, и впереди ничего. Тоска! Тощища, одним словом». В другое время она нашла бы, что сказать, но сегодня — пусть для разнообразия разбавит их собственные невеселые думы.
Посмотрела на папку с рисунками, которую он шмякнул на загородку, ограждающую их столик, и спросила:
— Еще одна трагедия? Ну выкладывай… Билли вздохнул, а Майна, подмигнув Миранде, изобразила на лице глубокое внимание. Через минуту обеим было не до смеха. Сидели, не шелохнувшись, и слушали рассказ, о том, как его вызвали сегодня к Эмилю Дорфману, представителю голландской стороны по связям с Харрингтонским центром.
— Он был вежлив, — сказал Билли, — такой же, впрочем, как всегда. Но задавал всякие казуистические вопросы, чем меня и насторожил. «Скажите, Билли, вы работаете?», а я, чтобы он не спрашивал, давал ему понять своими ответами: «Нет! Конечно, нет!» Но, черт возьми! Он знал, что я вру, а я видел, что он это понимает. Я же классный водопроводчик! У меня и в бумагах это указано, да я ему лично сортир починил! И плевать он на меня хотел, но я понял, ему хвост накрутили, вот он и затрепыхался. «Вы, конечно, понимаете, Билли, что мы вам верим. Но все же, напоминаю вам, вы не имеете права нарушать регламент». А с тобой Дорфман не разговаривал? — спросил он в упор Миранду.