Она вдруг остановилась: на дворе послышался стук отъезжавшей от подъезда кареты. Почти в то же самое время раздались приближающиеся шаги.
— Его превосходительство папа! — прошептала Лена.
Гизела обернулась. Другое дитя в подобном положении испытало бы страх и боязнь, ибо чувство беззащитности и зависимости в известные минуты неумолимо овладевает даже самой непокорной детской душой, — но эта девочка сознавала, что она самостоятельна. Крепко прижав к себе своего Пуса, она спокойно продолжала стоять на прежнем месте.
Горный мастер отошел на несколько шагов в глубину комнаты.
— Высокомерный Брут! Как отлично уже умеет шипеть этот маленький змееныш! — проворчал студент, неохотно следуя за братом; в эту минуту он желал бы быть далеко от Белого замка и его обитателей.
Между тем министр подошел к ребенку.
— А! Так в самом деле мой петушок готов к отъезду? — произнес он с холодной насмешкой.
Но кому хорошо был знаком голос этого человека, тот легко мог заметить, что он не в обычном своем олимпийском настроении, а очевидно взволнован.
— Стало быть, графиня совсем собралась ехать в Грейнсфельд? И вы настолько глупы, что помогаете ей разыгрывать этот фарс? — обратился он к горничной.
— Ваше превосходительство, — смело возразила девушка, — графиня всегда сама приказывала, когда желала выезжать, и всем нам настрого запрещено противоречить ей.
Не обращая внимания на это вполне основательное возражение, министр повелительно указал на дверь, за которой и скрылась горничная. Затем он вырвал из рук девочки кота, снял салоп и капор и швырнул их на стул. Лицо его приняло свое обыкновенное равнодушное выражение, для друга и недруга всегда остававшееся неразгаданным. Ни тени нежности не выражало оно и тогда, когда его тонкая и нежная рука провела но волосам маленькой падчерицы.
Девочка отшатнулась, словно от укуса тарантула.
— Будь благоразумна, Гизела, — проговорил он сурово. — Не принуждай меня прибегать к строгости… Ты примиришься с фрейлейн фон Цвейфлинген, и даже сейчас же. Я хочу, чтобы это сделалось раньше, чем я уйду.
— Нет, папа, она снова может вернутся в пасторский дом или к старой слепой женщине в лесу, которая так рассердилась…
Министр с сердцем схватил девочку за худенькие узенькие плечи и сильно встряхнул. Первый раз в жизни с ней обращались таким образом. Она не вскрикнула, глаза ее оставались сухи, но лицо побледнело как снег.
Приблизившись к двери, горный мастер положил кинрц этой тяжелой сцене.
— А! Вот и горный мастер Эргардт! — произнес министр, усаживая маленькую графиню на ближнее кресло. — Каким образом вы сюда попали? — продолжал он небрежным и холодным тоном, выражающим удивление неожиданным появлением молодого человека в замке его превосходительства.