Был июль — жаркий, знойный, и мы все собрались в нашей комнате: Елизавета, Мария-Тереза, мой мальчик и я. Я чинила курточку сына, а Елизавета вслух читала для нас.
Мы подняли головы с изумлением, так как это не было обычным посещением. В комнату вошли шесть членов Конвента.
Я встала.
— Господа, — начала я…
Один из них заговорил, и его слова поразили меня, подобно похоронному звону по любимому человеку.
— Мы пришли, чтобы перевести Луи-Шарля Капета в новую тюрьму.
Я вскрикнула. Потянулась к сыну. Он подбежал ко мне, его глаза были широко раскрыты от ужаса.
— Вы не можете…
— Коммуна считает, что пришло время отдать его под попечение наставника. Гражданин Симон позаботится о нем.
Симон! Я слышала о нем. Сапожник низкого пошиба, невежественный, грубый человек.
— Нет, нет, нет! — кричала я.
— Мы торопимся, — сказал грубо один из них. — Иди сюда, Капет. Ты уезжаешь отсюда.
Я чувствовала, как сын вцепился в мой подол. Но грубые руки схватили его и оттащили от меня.
Я побежала за ними, но они меня отшвырнули. Когда я падала, меня подхватили Елизавета и моя дочь.
Они ушли. Они увели моего мальчика с собой.
Я ни о чем не могла думать, как только о нем. Моя золовка и дочь пытались утешить меня.
Утешение не приходило. Я никогда не забуду крики моего сына, когда они тащили его за собой. Я до сих пор слышу, как он звал меня:
— Мамочка… мамочка… не позволяй им. Его крики преследуют меня во сне. Я никогда, никогда не смогу их забыть. Я никогда, никогда не смогу их простить за то, что они сделали со мной.
Подо мной разверзлась бездна горя, ничто не могло быть более ужасным…
Я ошибалась — эти злодеи нашли, как ввергнуть меня в еще большее отчаяние.
Итак, я была без него.
Жизнь потеряла для меня всякий смысл. Он пропал для меня… мой любимый сын, мое дитя.
Как могли они проделать это с женщиной? Или это было связано с тем, что они знали: пока он со мной, я могу жить, могу надеяться, могу даже верить, что и для меня остался кусочек счастья?
Я лежала на кровати. Дочь сидела рядом со мной, держа меня за руку, как бы напоминая мне, что осталась еще она. Разве я смогла бы прожить эти дни без нее и Елизаветы?
В поведении мадам Тизон стали отмечаться странности. Возможно, она так вела себя в течение уже некоторого времени. Я почти не обращала на нее внимания. Я думала только о сыне, находящемся в руках грубого сапожника. Что они делают с ним? Плачет ли он сейчас обо мне? Я почти желала, чтобы он умер, как его брат, лишь бы не попал в их руки.
Иногда как бы издалека я слышала, как мадам Тизон кричит на своего мужа, иногда до меня доносились ее рыдания. И вот однажды она вошла в мою комнату и бросилась к моим ногам.