Трудно было поверить, что такой очаровательный мужчина может быть таким жестоким; по отношению к Лукреции он был добр и любезен. Если бы ей довелось увидеть, как под его руководством кого-то мучают, она бы сразу возненавидела его; но подвалы находились далеко от бального зала, и крики жертв не доносились до танцующих.
Бальони наблюдал за танцующими братом и сестрой, его глаза сверкали злобным недоумением.
— Испанские танцы, Чезаре, — прошептала Лукреция. — Нашему отцу будет приятно посмотреть, как мы их танцуем.
И они закружились в танце. Она и Чезаре танцевали так же, как она с братом Джованни на своей свадьбе. Она вспомнила те танцы на свадебном пиру, но ей не хотелось сердить Чезаре воспоминаниями в такой прекрасный вечер.
Бальони танцевал с необыкновенно красивой женщиной, своей возлюбленной. Он был нежен с ней, и Лукреция, глядя на них, шепнула брату:
— Как он любезен! И несмотря ни, на что, о нем говорят, будто он жестоко обращается с теми, кто обидел его.
Тогда Чезаре повернул Лукрецию к себе:
— Какое отношение имеет его любезность, которую он проявляет к своей даме, к той жестокости, которую он проявляет ко всем прочим?
— Трудно поверить, что человек может быть таким добрым и таким жестокими.
— А я разве не добр? А я разве не жесток?
— Ты, Чезаре… Ты совсем не такой, как все остальные люди.
Ее слова заставили его улыбнуться; она почувствовала, что он так сжал ее руку, что она чуть не закричала от боли; но боль, которую причинял ей Чезаре, доставляла ей странное наслаждение.
— Когда мы вернемся в Рим, — сказал он ей, и выражение его лица заставило ее содрогнуться, — я устрою тем, кто разграбил дом моей матери, такое, что люди многие годы будут рассказывать об этом. Я расправлюсь с ними с такой же жестокостью, с которой обращается в своих подвалах Бальони со своими недругами. Но я буду питать к тебе прежние нежные чувства, сестра моя, которые неизменно живут во мне с тех пор, когда ты еще лежала в колыбели.
— О Чезаре, не торопись. Подумай, разве хорошо мстить за то, что произошло в пылу битвы?
— Это послужит хорошим уроком. Все, кто принимал участие в разгроме, поймут, что в будущем им придется хорошенько подумать, прежде чем оскорбить меня или моих близких. А ты верно сказала, что Бальони любит эту женщину.
— Я слышала, она его фаворитка; теперь в этом не может быть никаких сомнений.
— А что ты еще о ней слышала, Лукреция?
— Что еще? Кажется, больше ничего. Неожиданно он засмеялся, его глаза загорелись диким блеском.
— Она действительно его любовница, — сказал он. — А еще она его сестра.