– Я должна сказать? Но почему? Я же всего-навсего бестолковая школьная учительница, слишком глупая, чтобы разрешать мне уходить и возвращаться по собственному усмотрению. А вы – грозный, могучий коп. У вас есть ответы на все вопросы. Я не должна брать на себя…
– Что же вы остановились? Вы слишком много берете на себя с той минуты, как мы встретились.
– Что вы имеете в виду? – потребовала ответа Лилиан.
– Забудьте о моих словах, – с отвращением произнес Трейс.
– Нет, не забуду. Что вы имели в виду? Что я беру на себя?
Трейс смачно выругался.
– Вы, как всегда, изъясняетесь крайне доходчиво, – съязвила Лилиан.
Трейс еще громче повторил бранное слово.
– Вы беретесь учить меня, как выражаться.
Лилиан сложила руки на груди, глаза ее сузились.
– Вовсе нет. Вы преувеличиваете.
Медленно, как кошка, выслеживающая добычу, Трейс обошел вокруг стола и приблизился к Лилиан. В свете лампы волосы его отливали синевой.
– Вы берете на себя смелость предполагать, что меня можно дразнить безнаказанно. Неправда. Это очень опасно, мисс учительница, очень опасно.
– Да? Я так боюсь, мистер коп.
Глаза Трейса удивленно расширились.
– Вы вынуждаете меня… – Он достал из-за уха карандаш и указал им на Лилиан. – Думаете, написав несколько книжек о копах, вы уже знаете, что такое быть одним из них?
– Вовсе нет. Я готова признать, что понятия не имею, каково это – быть копом.
– Но вы ведь обвинили меня, будто я прячусь за свою работу, чтобы не жить реальной жизнью, как вы это называете.
– И я была права, мистер коп.
– И еще вы взяли на себя смелость предположить, – начал Трейс, прекрасно понимая, что не стоит начинать разговор на эту тему, – что можете дразнить меня, прыгая вокруг в обтягивающих шортах, без лифчика под мокрой футболкой, а я буду при этом изображать из себя ручного кота, вроде Волосатика. Что вы можете целовать меня с таким исступлением, как будто для нас не будет завтрашнего дня, а потом заявлять, что даже не помните об этом.
– А вы берете на себя смелость предположить, будто мне хотелось, чтобы вы поцеловали меня, – с жаром заявила Лилиан.
– О, вы хотели этого, мисс учительница, вы так хотели этого.
– Вы тоже хотели этого не меньше меня, просто боялись того, что испытываете ко мне.
Трейс застыл на месте, пораженный подобной наглостью.
– Теперь вы утверждаете, будто знаете, что я к вам испытываю. – Он произнес эти слова очень тихо, но Лилиан почувствовала в его голосе холодную ярость.
– Мне не до конца понятны ваши чувства, нет. Но я знаю, что вы высмеиваете мою жизнь, мой дом, мои цветы, потому что завидуете тому, как я живу. Я знаю, что иногда… – О, Господи, не надо ей было заговаривать об этом.