– Стреляла, только, как теперь выяснилось, плохо целилась.
– Откуда у вас пистолет?
– В наше время это не проблема, – манеры Кулагиной резко изменились, она помрачнела, говорила отрывисто.
– А как же Алена? За что пострадала эта девушка? В чем она виновата? – выпалила целую серию вопросов Люсьена.
– Она виновата лишь в том, что оказалась не в том месте, не в то время, – сердито бросила Зинаида Николаевна. – Просто неожиданный, совсем незапланированный свидетель, вот и все. Так, значит, мне не удалось убить Никиту? – еще сильнее нахмурилась она. – Очень жаль, что у меня не получилось, таким, как он, нельзя ходить по земле и портить жизнь невинным девушкам! Алена вернулась в самый неподходящий момент, у меня не было другого выхода. А перед этим Василиса… и так все вовремя… я и решила – а почему бы и нет, ведь тогда на меня никто не подумает. И – как нарочно – эта девушка… так некстати! У меня даже и в мыслях ничего не было против нее, но она сама виновата… У моей дочери была собака, она тоже умерла – через три месяца после ее смерти – от тоски. Только поводок и остался, вместе с ошейником… Вы не представляете, девочки, как изводит тоска. Она точит тебя и днем, и ночью, как ржа железо, и так больно, что жизнь совсем не в радость, – сбивчиво бормотала она, словно говорила одно, а думала совсем о другом. – Значит, вы говорите, что Никита лежит в институте Склифосовского? В реанимации? Надо же, как странно, моей дочки больше нет, а он остался жив… Наверное, в рубашке родился. Ой, кажется, я еще кое-что забыла вам рассказать… и показать, одну минуту, подождите, я сейчас, – неожиданно спохватилась женщина и почти бегом направилась в комнату дочери.
Люсьена с Галей застыли на диване – ошарашенные, обалдевшие от услышанного, не будучи в состоянии произнести хоть слово. Первой очнулась Люся.
– Ну, ничего себе пельмень! Как просто ларчик открывался, оказывается, а мы уже головы сломали! Нет, я, конечно, была готова к любому повороту, но… Всего, что угодно, могла ожидать, только не такого неожиданного результата!
– Да уж, чего только в жизни не бывает, – ошеломленно согласилась с ней Галина. – Мне ее даже жалко, если честно. Она – преступница, но ведь она же еще и мать.
– Несчастная мать, – вздохнула Люсьена. – Даже не знаю, что теперь делать…
– Что значит – не знаешь? Ты прекрасно понимаешь, что мы не имеем права покрывать преступницу.
– Понимаю я все, не дави мне на психику, – Люся сморщила носик.
– Как ты думаешь, какой еще сюрприз она нам преподнесет? – спросила Галина, покосившись на дверь, за которой скрылась мать-мстительница.