Шатаясь и хватаясь руками за стены, девочка ушла в свою комнату. А Светка позвонила мне.
– Что происходит? Как мне следует себя вести? – спросила она.
– Приласкай ее. Поговори с ней.
– Ласкать я не могу и не хочу никого. Да и она, мне кажется, не допустит, чтобы я к ней даже притронулась. Пусть ласкается со своим бультерьером. Я читала в журнале, что животные в этом смысле очень полезны. А поговорить… Ну, мы, кажется, вот только что поговорили… Ерунда какая-то! Миллионы людей живут без ласки. Вот ты, например, или Ленка. Меня мать тоже никогда не ласкала… Мы с Сергеем заботимся о ней больше и лучше, чем когда-либо смогли бы ее родные родители. Чего ей не хватает?
– Неправильно поставлен вопрос, – возразила я. – Что лишнее? – так будет правильно. Отвечаю: черные обои и белый бультерьер. Ты любишь грубый стиль, изволь: у тебя из попы все еще лезет пирожок, испеченный когда-то богемным Романом. А девочка проживает то, что ты заглушила в себе, не позволила себе пережить. Она – как бы твоя витрина. Носитель симптома твоей демонстративно пепелищной души. Боюсь, что ей это не по силам. Подумай: не слишком ли большая плата за стол и кров?
– У меня – пепелищная душа? – задумчиво переспросила Светка. – Красиво. Ты, Анджа, все-таки всегда умела сказать… И пирожок…
– Демонстративно пепелищная, – уточнила я. – Может быть, уже хватит себя жалеть? Попробуй для разнообразия пожалеть кого-нибудь другого. Например, ребенка.
– Спасибо. Я обязательно подумаю над тем, что ты сказала.
Чопорная вежливость Светки не вызвала у меня никаких радужных надежд относительно разрешения проблемы. Я знала: вежливостью подруга всегда отгораживалась от других, с ее помощью уходила в не жизнь. Живая Светка тяготела к молодежному сленгу, была не сдержана в словах и зачастую попросту вульгарна.
В школе Настя всегда училась плохо, на слабую тройку. Причем эти тройки ее, по видимости, совершенно не огорчали. «И умом не блещет и не старается абсолютно,» – так, с профессиональной беспристрастностью, характеризовала девочку классная руководительница. Из книг Настя читала сказки, но предпочитала смотреть фильмы по видику. Телевизор же, на удивление, почти не включала. Единственным приблизительно творческим занятием, которому Настя могла предаваться по много часов подряд, было рисование. Рисовала она всегда одно и тоже – довольно изощренные орнаменты и цветы. Последние девочка тщательно срисовывала со старых поздравительных открыток, коллекцию которых подарил ей еще Израэль Наумович. С тех пор на Настином столе почти всегда лежала находящаяся в работе, чуть пожелтевшая с углов открытка с розами или гвоздиками и выцветшей надписью на обороте: «Дорогая тетя Сара! Поздравляем тебя с Великим международным Днем 1 мая…»