Выпивал Володя всегда, сколько себя помнил. Где-то к рождению Люськи стал настоящим кондовым алкоголиком, а на пятилетний юбилей дочери словил первую «белочку».
Он постоянно обещал, что «завяжет», и Ирка ему, естественно, верила.
После особенно отвратительных запоев Володя испытывал сжигающее его чувство вины, целовал Ирке ноги, плакал и просил: «Спаси меня!»
И Ирка его спасала. Сначала лечила, подшивала, кодировала. Потом снимала порчь и родовое проклятие. Потом корректировала карму и латала дыры в биополе. В каждую следующую панацею она верила так, как будто не было двух десятков предыдущих. Володя, заражаясь ее верой, некоторое время верил вместе с ней. И, кажется, только поэтому окончательно не сходил с катушек.
Некоторые эпизоды этой отчаянной и безнадежной борьбы вызывали оторопь у плохо знавших Ирку людей. Например, такой, из начальных этапов. В молодости, наряду со всем прочим, Ирка верила в грядущее построение коммунизма, о котором ей говорили со всей сторон, и, имея шесть лет рабочего стажа, единственная из всей нашей компании легко вступила в коммунистическую партию Советского Союза. Некоторое время спустя она заставила вступить в партию и Володю, искренне веря в то, что ответственность перед грядущими коммунистическими поколениями может удержать от пьянства наследственного алкоголика и привести его к полной и счастливой трезвости. Когда Ирка на голубом глазу излагала все это мне, я старалась смотреть в сторону и даже зажимала себе рот рукой.
К тому времени я уже знала, что иркина вера – неколебима ничем, даже самой реальностью.
Кроме всего прочего, Ирка, по-видимому, была судьбой обречена на параллели. Довольно скоро вместе с Володей она начала «спасать» Никитку, который отчетливо тяготел к асоциальному подростковому поведению и с 12 лет стоял на учете в детской комнате милиции. Учился он из рук вон плохо, школу прогуливал, но мать свою знал на пять с плюсом. Накуролесив очередной раз, он снисходительно принимал все материнские хлопоты и обещал, что это в самый последний раз, и он немедленно, вот прямо сейчас, не сходя с места, берется за ум. Ирка, как вы, конечно, уже поняли, каждый раз ему верила. Ленка тогда работала инспектором по делам несовершеннолетних и много раз пыталась объяснить Ирке действительное положение вещей. Ирка в ответ объясняла Ленке, что душа у Никитки добрая и нежная. Тогда мы с Ленкой буквально сатанели от иркиной непробиваемости, но сейчас мне кажется, что если что-то и уберегло Никитку от каких-то действительно страшных и необратимых вещей, типа решетки и наркотиков, так вот именно эта упрямая иркина уверенность в том, что в нем есть что-то хорошее. Даже против своей воли, Никитка все время помнил об этом и удерживался на краю…