Он медленно потянул вниз ручку, пока не почувствовал, что язычок замка освободился из паза. Вадим сначала осторожно, а потом почти рывком потянул на себя створку двери и стремительно шагнул, почти впрыгнул, в палату. Дверь неслышно закрылась, и тонкий свет миниатюрного фонарика разрезал полумрак помещения.
Спящий Гарольд Никитин никак не отреагировал на появление постороннего в палате. Обоняние Веклемишева уловило резкий запах спиртного. «Болезный» явно не придерживался больничного режима, о чем свидетельствовала наполовину опорожненная бутылка виски «White horse», стоящая на тумбочке в изголовье кровати. Оценив обстановку, Вадим остался довольным. Доза употребленного Никитиным спиртного, по его мнению, была правильная, заморского «уиски» выжрано в плепорцию, как говаривал первый российский император. То есть клиент расслаблен, но не настолько пьян, чтобы у него напрочь отшибло память, а также потерялись рефлексы самосохранения.
Из коллекции полезных вещей, предоставленных Вадиму секьюрити Дануной, самой полезной в нынешней ситуации виделась катушка скотча. Активного сопротивления Веклемишев не предполагал по нескольким причинам. Во-первых, оклеенный датчиками обнаженный торс Никитина, наглядно представленный Вадиму при первом посещении клиники, не являл образца атлетического совершенства, а скорее наоборот – показывал, что происходит с телом при старении и отсутствии должных физических нагрузок. А также достаточную долю уверенности Веклемишеву придавали выкушанные Гарольдом полбутылки «Белой лошади». Память такая доза спиртного сильно не расстроит, а вот на реакцию повлияет самым отвратительным образом.
От размышлений Вадим перешел к делу, с которым знаком был не понаслышке. Не более чем за минуту он «упаковал» Никитина и подготовил к транспортировке. Обмотанные скотчем запястья были прикручены к телу, а рот заклеен. Ноги клиенту Веклемишев оставил свободными, а для порядка, когда Гарольд попытался достать мучителя подъемом по ребрам, коротким точечным ударом в бедро заставил его замычать от боли. Мышцу на короткое мгновение парализовало, и нога упала на постель. Она тут же отошла, но довольно сильная боль, правда, не мешающая передвижению, осталась напоминанием, что с Никитиным церемониться не собираются и ему стоит вести себя более разумно.
– Еще дернешься, сломаю шею, – доверительно по-английски сообщил Гарольду Веклемишев и легонько нажал на болевую точку над ключицей. – Если понял, кивни.
Подскочив на кровати от резкой боли, Никитин активно закивал, со страхом вглядываясь в темную маску.