Сколько он находился в камере-отстойнике – час, два, а может, и больше, Стас был не в силах определить. Время тянулось медленно, практически никаких звуков не долетало до его ушей. Лишь тонкая светлая щель-вытяжка под потолком указывала, что на дворе день. И мысли неспешно бродили в голове. Решение о том, как себя вести на допросе и суде, Гордеев принял еще вчера, поэтому сейчас ему оставалось лишь ждать и надеяться на лучшее. А вот что считать лучшим, было тайной за семью печатями, загадкой, ответ на которую, возможно, не стоит искать…
В конце концов, от скуки и, казалось, остановившегося времени Стас стал подремывать. Правда, на сон это мало походило, а больше смахивало на кратковременное отключение сознания. Видимо, мозг отдыхал после напряженной работы последних суток. Да и много ли наспишь сидя на корточках?
Его разбудил лязг засова. Гордеев поднялся, сильно потянулся и покачал корпусом, разминаясь после долго сидения. В камеру зашли двое крепких молодцов в камуфляже.
Не говоря ни слова, они ухватили Стаса за локти и повлекли в коридор. Поднявшись на этаж выше, его подвели к одной из дверей и поставили рядом лицом к стене. После коротких переговоров с кем-то невидимым Гордеева завели в помещение за дверью.
Два стола и два стула потертого казенного вида составляли всю меблировку большой, размером примерно десять на пятнадцать, комнаты. Унылости добавляли покрашенные темно-серой краской стены и грубые частые решетки на окнах. За столами, стоящими друг напротив друга, сидели два тучных немолодых негра в свободных белых рубашках, «одинаковых с лица», как их с ходу окрестил Гор. В первые минуты знакомства с обитателями этой комнаты он вряд ли мог найти хотя бы три отличия между ними. Широкие одутловатые лица, массивные роговые очки, короткий ежик седоватых волос и при всем этом – брезгливая мина, кривящая толстые вывернутые губы…
Гора поставили посередине комнаты, как раз между столами.
Один из «одинаковых» внимательно, правда без особых эмоций, оглядел его с головы до ног. Второй, углубленный в изучение каких-то бумаг, даже не посмотрел на Станислава.
Молчание продолжалось недолго. Тот, который изучал бумаги, поднял глаза и, глядя сквозь Гордеева, бесцветным речитативом произнес длинную фразу на английском языке. Из нее Стас понял, что говорящий – заместитель генерального прокурора, а его «брат-близнец» – адвокат, которому государство любезно предоставило честь защищать обвиняемого.
Замгенпрокурора торжественно объявил, что он приступает к допросу Гордеева и все, что тот скажет, может обернуться против него.